Галина Романова - Надежда

Из бара они выбрались только через полтора часа, когда от духоты и пьяных голосов там стало невмоготу не то, что дышать, но даже просто быть. Прохладный осенний воздух слегка остудил и отрезвил, ночная темнота после ярких огней показалась настолько глубокой…

– Как в космосе, – Аскольд запрокинул голову, глядя в небо.

– Что?

– Как в космосе, – он указал вверх, в бездонную черноту. – Только там звезды. Много звезд. А здесь…

– Неужели ты был в космосе? – рассмеялась Надежда.

– Нет, конечно! – он приобнял женщину за плечи. – Там никто не был… кроме пары сотен космонавтов… И никто не знает, как оно там на самом деле, но у нас дача за городом. Ночью выйдешь, прошу прощения, по малой нужде, поднимешь взгляд в небо – и забудешь, зачем выходил. А если отправиться на Красноярские Столбы с палаткой на пару ночей…Там вообще такое небо…

– Никогда там не была, – осторожно сказала Надежда.

– Решено. В августе берешь отпуск и мы едем в Красноярск. Покажу тебе наше небо. После этого тебе не захочется оттуда уезжать!

Голос Аскольда как-то странно дрогнул, изменившись, и у Надежды сжалось сердце. Неужели это все-таки случится?

– Пойдем к тебе?

Это сказалось как-то само собой, и Надежда, хоть и испугалась, но не удивилась. Сегодня вообще был удивительный день и… должно же и ей хоть когда-нибудь повезти! А если не повезет, то кому какое, в сущности, дело?

– Ты далеко живешь? – видимо, ее молчание Аскольд принял за сомнения. – Пойми, я бы мог вызвать такси до гостиницы, но какой смысл? Пока мы доедем, пока то, да пока се, уже и назад тебя провожать. А ты ведь не такую ночь хочешь?

Он заглянул в глаза как-то странно, требовательно и осторожно, словно боясь спугнуть робкую добычу. Это был взгляд настоящего мужчины, взгляд победителя, умеющего быть милосердным, и Надежда сдалась.

– Нет, это рядом, на соседней улице, только…

– Ты кого-нибудь ждешь?

В такое время суток к ней мог заявиться разве что бывший муж, и он в самом деле некоторое время после развода рвался в подъезд, трезвоня в домофон, пока соседи не пригрозили подать на него в суд. Мелькнула и пропала мысль о Минаковых, которые наверняка уже выбрались из своей пробки на Кутузовском, но… сколько сейчас времени? Не все ли равно?

– Никого я не жду. Но ждала. Так что не удивляйся.

– Ты сама удивительна, – ответил Аскольд и поцеловал ее.

Короткий, даже немного сухой поцелуй прервался почти сразу, но у Надежды подкосились ноги. Она сама не помнила, как дошла до своего дома, как они поднялись на четвертый этаж, как она открыла дверь. Все прошло, как в тумане, и единственной реальностью была рука Аскольда, который твердо и осторожно поддерживал ее под локоток.

Они начали целоваться еще в тесной прихожей, вынужденные толкаться в попытке пристроить верхнюю одежду на вешалке, но Надежда нашла в себе силы отступить:

– Извини, я…на минуточку. Ты… проходи. Это прямо…тут.

И юркнула в ванную, дрожащими руками закрываясь на щеколду. Ее всю трясло от волнения и предчувствия чего-то непоправимого. «Дура! Привела мужика. Ты с ним едва знакома. Откуда он вообще взялся? Краснодар… с таким же успехом он мог жить где-нибудь в Марьино или, на худой конец, в Люберцах! А ты… пить надо меньше», – попробовала она ругать себя за беспечность, но все возражения куда-то словно проваливались. Она не маленькая девочка. Ей уже целых тридцать лет. Тридцать лет! И потом – должно же хоть однажды повезти?

Послышался голос Аскольда. Он позвал ее, спрашивая, все ли в порядке.

– Да! – она рывком выпрямилась, взглянула на себя в зеркало. Вроде, макияж в порядке. Прическа только растрепалась и помаду она «съела». Хорошо, что рядом со стаканом с зубной щеткой стоит «дежурный» тюбик помады! Быстро приведя себя в порядок, Надежда вышла из ванной комнаты.

Аскольд успел зажечь свет в большой комнате и стоял возле накрытого стола, рассматривая салаты, заливное и пустые тарелки. Надежда мысленно похвалила себя за то, что машинально поправила нарушенные горочки салатиков и заменила грязную тарелку на чистую.

– Ты ждала гостей?

– Да, но никто не пришел.

– Это просто свинство с их стороны – бросить женщину в такой день! Не возражаешь, если мы тоже не будем их ждать и все тут сами съедим?

– Не возражаю.

Только тут она заметила, что мартини открыто, и в бокалах уже налито.

– Извини, – в голосе мужчины, тем не менее, была лишь спокойная решимость, – но я взял на себя смелость… поухаживать за тобой. Садись, – и галантно отодвинул стул.