Игорь Прососов - В тенях империи

В общем, отстреливаться не вариант, а к сортиру пробиваться далековато.

Зато за спиной у полового-бариста вкусная такая, сочная дверка, не иначе на кухню. А где кухня, там и лифты служебные, и выходы к банкетным залам, и на улицу…

Ну, «козла» я перемахивал всегда легко, а гравитация на Марсе плевая, так что перед стойкой не растерялся.

Полетели на пол чашки. Округлились у полового глаза.

Громыхнуло над головой, посыпалась штукатурка. Из пушки, что ли, палят? Их мама не учила глушителем пользоваться? Да нет, с глушаком, понятно, просто зал маленький. Это в фильмах глушитель навинтил – и тишина…

Либо если вместо банального глушителя используют правильное оружие со спецпатроном. Которое есть у любой спецслужбы. Например, у нас на борту добра этого полно.

Ох, как интересно! Значит, за мной вообще какие-то непонятные граждане, чуть не бандиты, несутся? Им-то что нужно?

Эту мысль додумывал уже на кухне, неуклюже упав в сторону от двери, в которой тут же появилось несколько лишних отверстий.

Кухня не радовала взгляд. Нет, кухонный мультипроцессор был хорош, сразу видно, и холодильник не хуже, и с поварихой – этакой юной валькирией-практиканткой – с ней бы я охотно пообщался, не будь я помолвлен и не виси за мной хвост из пяти уродов с пушками… Кухня разочаровывала эстетически. В данных обстоятельствах я бы предпочел помещение, в котором имелось больше одного выхода, не считая того, через который я ввалился.

– Куда? – невнятно вопросил я, стоя на четвереньках.

Валькирия, оказавшаяся на диво сообразительной, пискнула, кажется, из-под холодильника:

– Коридор, развилка, налево – улица, вперед – конференц-зал, справа – главный холл.

– Там и сиди, – невнятно одобрил я, цапнув со стола мясницкий нож.

Револьвер – хорошо, но мало.

Как я и ожидал, в коридоре меня встретили двое. Ну что ж, у меня осталось четыре патрона и ни одного ножа.

Честно говоря, палил и резал я с перепугу, потом испугался еще сильней. Стояли себе, в ус не дули, потом в драку полезли… Полно ли, я, часом, охоту на добрых подданных не открыл? Не отверчусь потом. Ну, отверчусь, наверное, но бумажек заполнить придется тонну.

Впрочем, вряд ли торчать в служебных коридорах отелей входит в число самых популярных хобби на Марсе. Особенно, когда слышны выстрелы.

Раненым бегемотом понесся дальше, на перекрестке налево свернув.

Улица, машина, космопорт. На корабле остались двое, Витька из моторного и Шакиров, вместе мы банда, вместе мы все решим.

– Стой, дурак, – раздался уверенный голос позади.

Было у меня четыре патрона, остался один. Психанул, расстрелялся… Кто не психанет? Вообще-то кто угодно, но вы меня поймите: коридор-то пуст. И динамиков тут нет, и не в гарнитуре голос – из уха на бегу вылетела.

С ума схожу, что ли? С другой стороны – и то верно. Не бегут за мной, значит, ждут снаружи. А в отеле – не факт. Особенно, если повыше забраться.

Если, конечно, они не догадались сразу камеры наблюдения под контроль взять. Догадались? Пятьдесят на пятьдесят, работают тяп-ляп… Рискнуть стоит.

Значит – в конференц-зал, а оттуда на лестницы.

Пролетел вихрем, как на шестой этаж взбежал – и сам не помню. Остановился. Теперь аккуратно маску из синткожи снять, кнопочкой щелкнуть… Прости-прощай, приказчик купеческий Афанасий Никитич, век помнить буду, если проживу. Только горстка пыли и осталась.

Его ищут, а вот меня, олуха, не факт.

Но шмотки на мне его, со всеми следами победоносного прыжка через стойку, пробежки по кухне и далее, так что к ближайшему выходу лезть не с руки. Кровища опять же. В комнату за одеждой влезть? К себе или в чужую? Надо думать.

Пока отдышаться можно и комм проверить. Так, тревожки от всех, включая оставшихся на ладье. Вбил код – ну-ка, кто жив, отзовись.

Отозваться удосужился только блистательный кап-два, пребывавший где-то на окраине города.

Значит, к ладье, отбить, в воздух поднять – и к кэпу. Где он, там и Аверченко со своими лбами.

– Идиот, – констатировал знакомый голос позади.

На сей раз стрелять я постеснялся. Повернулся. Передо мной стоял крепкий тип лет тридцати. Короткая бородка пиратского вида, волосы длинноваты… Терпеть не могу этаких смазливых.

– Чего, – говорю, – изволите, сударь?

– Жить, – отвечает, – желаю.

И в воздух воспарил. Повисел так. Опустился.

– Надоел ты мне, – сообщает, – хуже горькой редьки. Да только повязаны мы. Улавливаешь нить?

– Шептун…

– Для тебе каплей Давыдов. Как ты собрался «Заступницу» отбивать, скажи на милость? Пристрелят – и вся недолга.