Илья Рясной - Госпитальер и Призраки Льда

При провале шансы у Филатова выбраться из этой передряги по всем расчетам были достаточно призрачные. И ему не помогли бы три группы прикрытия, томящиеся в ожидании. Спас его еще один артефакт приоров – невзрачная, как и все изделия этой цивилизации, бусинка, будто от первобытного ожерелья, которая при активизации вырубала непонятным способом в радиусе пятнадцати метров любую технику вне зависимости от ее защиты, притом наиболее уязвимы были сложные системы. Так что гравиконденсаторы и боевые роботы выключились в миг. А с живой силой Филатов сумел разделаться благодаря исключительным боевым навыкам.

План отхода был разработан московитянами безукоризненно. И через двадцать минут после побега из обрушевшегося на поверхность планеты летающего дома торговая яхта «Атлантида» взмыла со стартэстакады главного космопорта Швица, унося артефакт приоров, полковника Филатова, а так же пленных – Гроссмейстера тайных отношений и неугомонного латина…

Начальник управления нелегальной разведки генерал второго ранга Шутихин подбросил в камин полено и уселся в скрипнувшее под его весом кресло.

Стоящий у окна Филатов смотрел на улицу. Шел косой мелкий дождь. По набережной неторопливо проколдыбала тряская пролетка, прополз, стуча железными суставами, смешной неуклюжий трамвай. По Неве плыл маленький пароход с высокой коптящей трубой.

Двухэтажный аккуратный, с колоннами и изящным балкончиком особняк располагался в центре Санкт-Петербурга. Столица Московии копировала своего предшественника, некогда гордо возвышавшегося на брегах стальной Невы на Старой Земле. Да, именно такой был тот самый изначальный Санкт-Петербург в девятнадцатом веке. Психологи утверждают, что именно европейская городская среда рубежа девятнадцатого-двадцатого веков наиболее комфортна для психики человека, придавленного достижениями супертехнологической Галактической цивилизации.

– Сейчас наши психотехники заняты разблокировкой сознания Гроссмейстера, – сказал генерал, протягивая руки к огню. – Сняли четыре уровня ловушек и пассивных нейроблоков, кстати, достаточно каверзных.

– Ничего себе, – покачал головой Филатов.

– Это Гильдия отношений. Они большие искусники в таких делах. Но и мы не лыком шиты, да?

– Кой чего умеем.

– Из сознания Кунца уже выудили немало интересного. Нашла подтверждение версия о причастности к нападению на «Ариэль» остатков разгромленных банд с Харлея-два.

– Что и требовалось доказать… Но насколько живучими эти твари оказались.

– Харлейцы… Никогда не воевал с тараканами в деревянных домах на ретропланетах? Травишь их, травишь. И кажется, наконец, избавился, но они появляются снова.

– Гроссмейстера нам не простят, – Филатов отвернулся от окна, уселся на узкий диванчик. – Гильдия наверняка уже в курсе, что к исчезновению Абрахама Кунца причастна наша организация.

– Несомненно, – согласился Шутихин.

Он вынул из деревянной, с золотой крышкой, коробки на низком столике огромную сигару и провел пальцем по ней, активизируя. Сигара задымилась, распространяя приятный, неземной аромат, сладко туманящий голову.

– Мы уже чувствуем давление с ее стороны, – поведал генерал.

– Каковы наши действия?

– Абрахама Кунца придется отдать. Иначе Гильдия обещает объявить нам бойкот. Бойкот Гильдии не выгоден никому. И нам тоже.

– Они должны понимать, что Гроссмейстер зашел слишком далеко.

– Вся их деятельность заключается в том, чтобы заходить слишком далеко… Не беспокойся, Сергей, мы решим и эти вопросы. Мы умеем решать вопросы.

– Я знаю, – кивнул Филатов, которому тоже приходилось решать немало вопросов. И он знал, как они решаются.

– Еще у нас редкий трофей – латин, – продолжил генерал.

– И что?

– Он хочет видеть тебя.

– Меня?

– Он говорит, что ты забавный.

– Забавный, – хмыкнул Филатов. – Последний раз меня называли забавным в восемь лет.

– Латины как дети. И им кажется, что дети все вокруг.

– Ох не знаю. Мне как-то жутковато становится от этих добродушных существ.

– И все-таки тебе придется с ним встретиться.

– Когда?

– Сейчас. Он ждет… Лифт один, – приказал генерал.

«Мажордом» среагировал на приказ, и тут же стена с богатой лепниной провалилась, обнажился сияющий зев лифта, празднично переливающийся с голубого на зеленый свет.

Филатов нехотя поднялся с диванчика, что-то хотел спросить, потом раздумал и ступил в капсулу. Он ощутил, как гравиконцентратор прижал его крепко к платформе.