Андрей Епаня - Волчья пасть. Артист

Отжался, дыханием разогнал адреналин, умылся, оделся, и тихонько вышел на улицу: с тёмного неба кружась и сверкая в свете фонарей, медленно опускаются на землю десантные армии снежинок.

Немного постоял на крыльце, подышал морозным воздухом, и пошёл по слабо освещённой улице, в сторону проспекта. Погуляю. Все события, какими бы ни были странными надо воспринимать адекватно, а через пару часов вообще думать о них далеко в прошедшем времени, и как будто они произошли не со мной. На ситуацию надо смотреть с боку, со стороны…

Вот Андрюша читает заклинание при Луне ― и ему сниться опасная старуха. А вот Андрюшу «придавило» в туалете, и он слышит голоса… «Ну, не смешно ли?!» Ну и, Андрюшка в автобусе ― на «внутриголовной связи» с каким-то неизвестным. Это же… нормально для театрала.

«М-да… Не зря в артисты пошёл, они все на голову того… гениальные, а у гениальных ― свои сумасшедшие заскоки… Может таблетки успокоительные попить? А может я это себе придумал?! И про старуху тоже?.. Б–р–р–р! Как вспомню! Такое не выдумаешь. Это только больная фантазия может вообразить «такое». Значит… я всё-таки, больной?!»

Вспомнился ещё один случай из хроники постановки «Волчьей пасти».

Выучил текст, в котором навожу порчу на сына охотника-конкурента. На репетиции спящая жертва извивается под рукой бормочущего заклинания колдуна, то есть, меня, а «сына» играет Илья-первокурсник.

Я весь в образе, темпераментно читаю заклинание, и на пятом дубле, Илья всё-таки начинающий, с удивлением увидел исходящую от парня слабую полоску света по всей фигуре! Человек я любопытный, и не прерывая текста указательным пальцем ткнул в светящуюся полоску возле уха парня и в ней образовалась дырочка от пальца. Через пару секунд полоска ауры исчезла, а Илья всю репетицию морщась чесал то самое правое ухо. Это заметил после того, как «папа» сказал:

– Илья, ухо болит?

– Да нет, чешется чего-то… сильно.

– Вспоминает кто-то или ругает! ― улыбнулся всезнающий папа.

– Наверно… ― продолжая начёсывать покрасневшее ухо ответил Илья и репетиция продолжилась.

Иду по заснеженному тротуару, то ныряю в темноту, куда не достаёт свет фонарей, то прохожу по слабо освещённым участкам.

Выходит, по всем причинно-следственным связям влип я из-за этих древних заклинаний, которые никто толком не понимает, но которые звучат так, будто гвозди забивают:

«На сине море, на океане щука,

зуб её медный, глаз железный,

сечет и мечет, пывко и ярко!..»

– Тьфу ты! Стёрто, стёрто, стёрто! Нечистая сила! ― плюнул на замёрзшую грязь. ― Эх, поскорей бы в армию.

Прибавил шагу, до проспекта осталось пройти через два ряда пятиэтажек нашего спального района, для этого осталось пересечь тёмный участок дороги с одним фонарём, но и у того свет какой-то… жалобный.

Шагаю не по тротуару, его здесь нет. Иду по убитой автомобильной дороге между домами, от грустных мыслей тихонько насвистываю любимую мелодию «В пещере горного короля», Эдварда Грига. У меня она есть и в рок-обработке. Настроение заметно улучшается. Вот она ― волшебная сила искусства.

Неожиданно сердце сжало ледяное предчувствие беды! Свист застрял в горле! Пять тёмных фигур выйдя из темноты окружают меня! Молча и неотвратимо, они быстро приближаются со всех сторон и от этого очень жутко! Затравленно оглянулся куда можно спастись, но, круг быстро сузился и бежать некуда, остаётся только драться!

– Мужики, мужики! Э–эй! Сектанты! Ребята! Парни. Давайте поговорим, обсудим. Думаю, мы придём к чему-нибудь, э-э…без жертв! ― заговорил быстро, в панике стараясь понять неожиданную угрозу.

«Маньяки?! Сто пудово маньяки! Что делать, что делать?! И как на зло ни одной палки рядом, ни забора, так бы хоть штакетник выдрал!»

Пятеро балахонщиков молча и бесшумно окружили, остановились метрах в трёх… Они явно изучают меня, и возможно, общаются между собой по внутричерепной связи… Это я так, предположил. Молчат ведь. Не двигаются.

Уже целую минуту, что показалась вечностью ничего не происходит, я напряжён и готов давать сдачи, поэтому очень внимательно и в деталях разглядываю каждого балахонщика, ожидая ударов с любой стороны.

Все они одного роста и одинаково одеты: тёмный балахон до земли и капюшон, скрывающий половину лица, под капюшоном плотная москитная сетка как у пчеловодов… и! до меня медленно, но всё же дошло: «Время-то остановилось! ― изумлённо наблюдаю как пушистые снежинки зависли в паузе у самого лица. ― Удивительный обман зрения?! Гипноз?! Но ведь я в сознании!..»