Сергей Михайлов: Зорн. Академия

Сергей зевнул — после тяжелого дня неплохо было бы минут шестьсот вздремнуть — и краем глаза заметил движение между камней. Он затаил дыхание — показалось или нет. Смахнув слезу, стал пристально вглядываться в то место, где заметил движение. «Черт! Вон он!» — человек в тёмной одежде, скользя от камня к камню, перебежками продвигался в сторону соседнего поста.

Похоже, солдатик, сидевший там, задремал. Он был тоже молодой, одного призыва с Сергеем. Торчавший автомат давно был неподвижен. Сергей немного растерялся. Стрелять или не стрелять?

Вдруг, тоже чувство, что когда-то в детстве безрассудно толкнуло его в драку против заведомо сильного противника, снова заставило его действовать. Тихонько отложив автомат, он аккуратно снял ремень и, стараясь быть как можно тише, пополз, обходя «духа» со спины. Подобраться вплотную не удалось, афганец заметил его метрах в пяти от себя и рванул из-за спины автомат. Выстрелить он не успел.

В два прыжка преодолев оставшиеся метры, Сергей, отработанным в десятках драк ударом, свалил худого афганца на камни. Автомат откатился в сторону. Резко вскочив, душман ощерился разбитым в кровь ртом, и выдернул из-за пазухи кривой кинжал.

Сергей уклонился от мелькнувшего перед лицом клинка и нанес мощный удар кулаком правой руки в висок противника. Тот рухнул. Сергей со всей силы пнул сапогом по руке с ножом. Нож отлетел в сторону, афганец же продолжал лежать в той же неудобной, неживой позе. Чутьем Сергей понял, что человек в свободной темно-зеленой одежде, лежавший сейчас перед ним, больше никогда не поднимется.

Командир батареи, прибежавший на пост вместе с тревожной группой, удивленно разглядывал новичка:

— Ну, ты воин, даешь! Кулаками захлестнул «духа»! Про автомат забыл, что ли?

Сергей и сам не мог понять, почему он полез на врага с голыми руками. Но долго заморачиваться не стал. Завалил, так завалил. Хорошо то, что хорошо кончается. Все получилось слишком быстро, и большого потрясения от первого убийства он не испытал.

Потрясение он испытал через два дня — когда раздолбали из минометов караван душманов и несколько солдат, в том числе и Сергей, под командованием командира первого взвода, старлея Бурганова, были посланы посмотреть, что там осталось от «духов». Мешанина из тел людей, животных, вещей и оружия выглядела страшно и отвратительно. Особенно запомнились непонятно откуда взявшиеся мухи, облепившие разорванные тела. Один осел еще хрипел и скреб передними ногами, бешено кося побелевшими глазами на разорванное брюхо, над которым вилась туча мух. Бурганов передернул затвор «калашникова» и короткой очередью добил беднягу.

Так Сергей впервые увидел настоящее лицо войны. Отвернувшись от страшного зрелища, он прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Гарь тротила и пороха, сладковатый запах крови и вонь паленых тряпок — вот чем пахла война.

По возвращении на базу солдата вызвали в штаб. Там уже сидел командир роты, командир минометной батареи и незнакомый капитан. Командир батальона майор Глотов — здоровый как шкаф — поманил Сергея пальцем.

— Ну, боец, расскажи как ты «духов» голыми руками валишь! — засмеялся он, но слушать ничего не стал.

— В общем, чего мусолить. Ты, Петрович, — он посмотрел на капитана. — Как договаривались, забирай хлопца в свой взвод, а ты садись, пиши отчет об операции, — кивнул головой комбату, — и давайте валите отсюда, у меня дел по горло!

— Тебя, рядовой, представим к награде.

— Служу Советскому Союзу!

Так Сергей оказался в разведвзводе. Командир разведчиков, капитан со смешной, совсем не военной фамилией — Филипок, мужиком был суровым и немногословным.

— Рядовой Кротов!

— Я! — Сергей вытянулся, поправляя хебешку под ремнем.

— Стрелять умеешь?

— Так точно!

— Не хрена ты не умеешь!

— Олзоев!

На зов капитана из палатки выскочил небольшого роста, солдат явно азиатского вида. Потому как залихватски солдат изобразил, как будто отдает честь и даже не подумал застегнуть воротничок с белейшей подшивкой, Сергей понял — дембель.

— Вот, тебе, хитрый бурят, ученик. Чтобы через неделю стрелял как ты! Иначе хрен уволишься! Посчитав, что сделал все что надо, капитан ушел.

— Ну, что воин, ты попал. Уволиться из рядов Советской Армии я должен в любом случае, так что через неделю будешь белке в глаз попадать.

Уволился «лучший стрелок» Коля Олзоев только через месяц. По независящим не от него, не от Сергея и даже не от капитана Филипка причинам. Война есть война.