Александр Зорич - Завтра война

Эскадр-капитану было с виду под полтинник. По обычаям ударного флота он носил пушистые бакенбарды и длинные волосы, собранные на затылке пучком. Через грудь тянулась перевязь парадного меча. Натуральная кожа, между прочим.

Каперанг с “огненной двадцаткой” выглядел значительно моложе. В отличие от эскадр-капитана, он был гладко выбрит и стрижен вполне уныло: коротким ежиком. Но парадный меч у него, разумеется, тоже имелся. Такой же точно, как и у сослуживца.

Офицеры в ответ на мое приветствие небрежно кивнули. Федюнин — воплощенные дух и буква устава — отдал мне честь, как положено.

Командир факультета задал три вопроса: “Как настроение? Как самочувствие? Что вы думаете по поводу малоразмерных целей, сохраняющих произвольную маневренность в конусе шестьдесят градусов по оси движения при скоростях 100-115 М?”

Мои ответы лучились оптимизмом:

Настроение — боевое.

(На самом деле, кислое: я снова не успел толком выучить заданные параграфы по спецкурсу “Статуты орденов”. А спать хотелось уже так сильно, что не оставалось никакой надежды зазубрить первоначальный статут полководческого Ордена Победы семивековой давности и все его последующие редакции вплоть до свежайшей, прошлогодней.)

Самочувствие — отличное.

(Спать! Спать хочу! Какое еще может быть “самочувствие”?!)

Относительно целей с заданными параметрами… Целей… Я думаю…

(Да ничего в голову не лезет, если честно. Дьяволята, а не цели! Разве такие бывают?)

Я подобрался и решил косить под психа:

— Я думаю, товарищ капитан первого ранга, что готов выполнить любое задание — как учебное, так и боевое! Если поступает приказ работать по таким целям — значит, надо работать!

— А если я скажу, что цель может менять вектор движения на противоположный в течение восьми секунд? Не теряя скорости?

— Товарищ капитан первого ранга! Если вы проверяете мои знания, я вам отвечу: военной науке такие цели неизвестны. Наши флуггеры таких показателей не имеют. Нет таких аппаратов ни в истребительных, ни тем более в ударных авиакрыльях. Конкордия тоже подобными машинами не располагает. Чоруги — и подавно. Но если вы проверяете мой боевой дух…

— Отставить. Боевые летательные аппараты с такими параметрами существуют. Что скажешь?

— Они созданы Объединенными Нациями?

— Нет.

— Это плохо.

— Совершенно верно. Вот тебе полная вводная. Ознакомься. Федюнин протянул мне планшет. Я быстро пробежал глазами содержимое первого скролла. М-да…

— Ступай в соседнюю комнату, пораскинь мозгами. Через пятнадцать минут представишь нам свои тактические соображения. Как, по-твоему, можно уничтожить прикрытие из таких истребителей и вывести на объекты ударные группы?

Через четырнадцать минут и пятьдесят две секунды я вернулся в кабинет и возвратил комфакультета исписанный планшет. Подозреваю, с точки зрения военспецов я сочинил ворох ужасных и притом непатриотичных глупостей.

Федюнин, пробежав глазами первые строчки, недобро улыбнулся.

— Можешь идти.

Что я и сделал. “Фрегат “Меркурий” остался недосмотренным. Настроение — окончательно испорченным.

Наконец рапорты были сданы. Все подтянулись в ожидании привычного “Вольно! Разойдись по аудиториям!”. Но вместо этого…

— Вольно! Первый и второй курсы — по аудиториям… Бегом! Третий и четвертый курсы разведывательного, ударного и общетехнического факультетов — по аудиториям… Бегом!

Что еще за штучки? “Бего-о-ом”…

— Остальные — смирно!

“Остальными”, таким образом, оказались истребители старших курсов. Нашего, третьего, и четвертого, выпускного. Плац вокруг нас стремительно опустел.

— Равнение на начальника Академии!

Из неприметной дверки в правом крыле появился редкий гость утренних построений, начальник Академии контр-адмирал Туровский. И не он один: его сопровождали Федюнин и два вчерашних флотских капитана.

Когда они оказались в аккурат напротив нашего правофлангового, то есть посередине между двумя курсами — третьим и четвертым, — командующий утренним построением отдал наконец команду “Вольно”.

Ясные очи контр-адмирала воинственно пылали. Флотские капитаны выглядели злыми и помятыми. С недосыпу, что ли? А может, и с перепою.

И только лицо Федюнина не выражало ничего определенного. Как обычно.

Раз уж на плацу контр-адмирал, ему и говорить первым.

— Здравствуйте, товарищи кадеты!

— Здравия желаем, товарищ контр-адмирал!