Светлана Наумова - Предел – только небо. Книга 2. Аполитон

– Шесть, – уточнил Игорь.

– Ты, же не ставил зарубки на дереве? – отшутилась я.

– Смейся-смейся! – задрал голову к небу Игорь. – Я, значит, дни напролет пытался узнать информацию о вновь прибывающих, в надежде получить весточку о Политаевых. Почти не ел, не спал, не работал, а ты издеваешься, – игриво он запустил пальцы в мои волосы, целуя меня в губы.

– Сдаюсь! – завопила я, выкручиваясь из объятий Игоря, чтобы тот не защекотал меня до смерти. – Была не права. – Но этот парень быстро понял ход моих мыслей, позволил мне поиграть, но не ускользнуть из его объятий. Сразу понятно, кто был моим учителем и знал меня вдоль и поперек.

– Вновь прибывшие! – обратился терпкий мужской голос к тем, кто прилетел на шаттле №63. – Рад приветствовать вас на Аполитоне! Моей основной задачей является проведение первичного инструктажа и трудоустройство.

Высокорослый молодой мужчина носил круглые очки, напоминающие пенсе, придавая сей аксессуаром себе обескураживающий вид. Он небрежно вытер платком желтого цвета лоб и вновь вернул его в карман шорт. В другой руке он держал папку, из которой вытянул кипу бумаг и раздал по листку каждому из нас. Печатные устройства видимо тоже завезли на Аполитон.

– А вас, молодой человек, я попрошу удалиться, – культурно обратился мужчина к Игорю, указывая ему глазами, куда следует идти.

– Я оставлю тебя ненадолго с твоей бандой, – полушутливо согласился Игорь, заметив нетерпение инструктирующего, отстукивающего стаккато шлепками по поверхности грунта. – Мы с отцом и Лили будем тебя ждать около берега.

– А Лили не должна здесь присутствовать? – поинтересовалась я, останавливая рукой Игоря.

– Она еще маленькая. Инструктаж только для детей с двенадцати лет, – объяснил Игорь, быстро поцеловал меня в губы и удалился. С уходом Игоря я почти сразу начинаю чувствовать тоску. Мне хочется побежать следом за своим парнем, но голос Евы возвращает меня на место:

– Это и есть твой жених?

– Да, – с выдохом отвечаю я, смотря вслед Игорю.

– Ты выглядишь очень счастливой, – констатирует Ева, почему-то нервируя меня своими наблюдениями. – Как вышло так, что он не забрал вас собой? – упрямо давила на меня блондинка. Я развела руками, вытаращив глаза, удивляясь столь глупому вопросу.

– Ева, мы стояли в пробке на трассе, – с упреком выдавливаю я из себя очевидный ответ, делая Еве знак, что допрос закончен.

– Я не злить тебя подошла, а поддержать.

– Спасибо, – сухо поблагодарила я.

В палатке нас рассадили на стулья в один ряд. Рядом со мной с одной стороны оказалась Роза, а по другую сторону сидел Степан Филиппович.

– Рад за тебя, деточка, – говорит он в привычном для него тоне и с любимым обращением к людям.

– Спасибо, – тихо благодарю я.

– Может, это не мое дело, но я должен поделиться с тобой. – Я заглянула в глаза старика, читая в них мудрость и решительность. – Ты причиняешь тому парню, – указал он глазами на Кирилла. – Страдания своим счастьем, – горестно произнес самый пожилой член нашей команды. Его помыслы были чисты и наивны, поэтому я не имела права на него злиться. Но от разговора меня бросило в дрожь, а особенно от того, что старик напоминал мне то, что я и так знала, но намеренно закрывала глаза на происходящее. – Мальчик питал большие надежды по поводу тебя, детка.

– Почему вы так решили? – глупый задаю я вопрос, опуская глаза.

– Я хоть и старый, но не слепой, – покачивает головой Степан Филиппович, положив свою ладонь поверх моей.

– Надеюсь, ваши догадки останутся между вами и мной, – грубо бросила я совет в лицо старику. – Простите, – тут же извинилась я.

– Анна, – покачал Степан Филиппович головой, обращаясь ко мне слишком добрым голосом, в котором было столько мудрости и скорби одновременно. – Если собираешься остаться со своим парнем, то, по крайней мере, не мучай мальчика встречами с тобой, – теперь уже Степан Филиппович дал мне совет. Я увеличила глаза, не понимая, какое он вообще имеет право так уверенно влезать в мою личную жизнь. – Да, Анна, в его глазах горит настоящая любовь, а не простая симпатия. Поверь старику, прожившему на этом свете слишком долго, чтобы не суметь отличить истинное чувство от фальшивой мишуры.

Слова Степана Филипповича камнем повисли на сердце. Я не могла произнести ни слова в ответ, как бы сильно не хотелось опровергнуть только что высказанное. На лице моем появилось нечто особенное – маска отчаяния, покрытая тонкой коркой осознания того, что мне неоспоримо важны чувства Кирилла.