Михаил Толстов - Сожги этот мир

После воодушевляющей речи Дирк принял участие в менее официальном мероприятии, которое проводилось в укромном месте и с избранными. Они собрались в развалинах старой библиотеки, накрыли стол и продолжили вести разговоры, поднимая стаканы с самогоном. Седрик и Бальтазар сели один по левую, другой по правую руку, как первые апостолы Дирка.

– Я начинаю подозревать, что ты не собирался давать нам никакого самоубийственного задания, Дирк! Это был трюк, чтобы выбрать идейных сторонников из толпы, – сказал в какой-то момент Седрик, обгладывая куриное крылышко.

– А я начинаю подозревать, что ты просто идеальный солдат, Седрик. В тот момент ты ничего не понял, но отправился в “бой”, – Дирк пил в меру и сохранял относительную трезвость и серьёзность даже при шутках.

– Почему ты остаёшься таким сдержанным, Дирк? Это какой-то религиозный обет?

– Это биоимплант в моём мозгу. Он наполняет моё сердце непримиримым фанатизмом и делает меня верным оружием в руках диктатуры Лейна.

Седрик поперхнулся и даже немного протрезвел, а остальные внимательно прислушались к разговору.

– Что?! Вас что, штампуют как киборгов? Вы так набираете себе “святое воинство”?

– Естественно, нет. В нашем государстве мы являемся отдельным крылом, орденом, если так можно выразиться, в который идут по собственному желанию и в сознательном возрасте. Биоимплант можно получить только добровольно и после глубокого изучения идей организации. Мы не позволяем простым романтикам совершать необратимые поступки. Кандидат должен осознавать, кем он станет после перерождения.

– Слава Богу! А то я малость испугался, что вы вербуете сторонников насильно и распространяетесь как чума!

– Наши враги используют именно такой пропагандистский штамп. Но это противоречит всем нашим убеждениям – это насилие над личностью.

– Поэтому вы занимаетесь только добровольным насилием?

Дирк прекрасно понимал, что за всеми эти вопросами стоят сомнения, что битва за умы людей всё ещё продолжается, и он снова должен держать удар. И в этом противостоянии любое неосторожное слово могло показать его слабым или даже дискредитировать саму идею, и поэтому он ответил правдивой хитростью, сменив акценты:

– Что может быть более человечным, чем самопожертвование ради общего блага?

– И каким вы видете это благо? Очередная утопия? Постоянное напряжение сил, чтобы бежать к прекрасному будущему?

– Я убеждён, что каждый из собравшихся здесь согласиться с тем, что жизнь станет лучше только в том случае, если мы будем усердно работать и бороться. Организованно, системно и бескомпромиссно.

– За то и выпьем!

Пирующие чокнулись стаканами, и напряжение немного спало, снова возобновились шуточки и прекрасные мечтания о будущем, когда они освободят родные края от хаоса и бесконечных войн. Но Бальтазар сохранял осторожное молчание и, видимо, какие-то вопросы остались для него неразрешенными. Заметив его сомнения, Дирк начал первым:

– Ты хочешь что-то спросить?

– Я просто хочу удовлетворить своё любопытство. Почему вы называетесь диктатурой и при этом говорите о свободе?

– Есть простая истина, что жизнь не укладывается в простые истины. Не бывает свободы во всём, как и абсолютного порядка. Естественно, мы собираемся построить цивилизованное общество, где любому гражданину будут даны равные возможности в развитии, где образование будет доступно каждому в равной степени, где труд человека будет не пожизненным изнурительным проклятием, соседствующим со страхом голодной смерти. Можно ли назвать такое общество свободным? Безусловно. Но оно не проживёт и года, если не будет защищать свою свободу. – Дирку хотелось рассказать как можно больше и передать им весь тяжёлый опыт государственного строительства, но в тоже время он боялся затянуть речь, которая и так становилась довольно громоздкой и теряла ясность. – Сила человечества в многообразии, и в этом же его и беда: всегда будут рождаться лентяи, анархисты, религиозные фанатики и идейные несогласные. Их мало, но они самоорганизуются и распространяют информационный яд. Поэтому обществу необходимы механизмы социального отбора и сильная пропагандистская машина. Иначе любая организация, построенная ради общего блага, может превратиться в бюрократического монстра, в воспалённый лимфатический узел государства, где будут создаваться кланы, процветать кумовство и коррупция.