Егор Якубович - Механическое сердце

– Сам или с помощью?

– Думаю, сам.

– Превосходно. Я хотел поставить на помощь.

Размышлять, о чём они, мне не хотелось. Всё, что меня заботило, так это как заснуть, не придавая значения ощущениям. Долго горевать не пришлось. Организм, находясь на грани истощения, избавил меня от раздумий.

Утро нового цикла на станции встречало недружелюбно. Резкий звуковой сигнал выдернул из полутьмы сознания. Нас вытолкали из камеры, осмотрели и запихнули обратно всех, кроме меня. Оставалось только беспокойно оглянуться назад, вслед заходящему в камеру Нилу.

– Удачи, новенький!

– Разговорчики! – пробасил охранник, к которому меня приковали наручниками. Он же и наградил пинком по ноге, проигнорировав тот факт, что порядок был нарушен другим заключённым. Вот же ублюдок.

Сперва нас повели в некий ангар номер пять, вся площадь которого пестрела заграждениями, чётко очерчивающими полосы движения заключённых. Сопровождающий отстегнул наручники и строго произнёс:

– По периметру стоят снайперы. Будешь нарушать строй или буянить, этот сраный ангар станет местом твоего последнего пребывания на «Кармитаже». Дальше только в шлюз.

Я кивнул, давая понять, что понял. Кулаки чесались оставить последний яркий след в истории, пусть и с летальным для себя исходом. Но продать свою жизнь за зубы этого парня звучало как-то по-идиотски.

Встав в очередь одной из полос, я увидел, скольких людей вчера доставил транспортный корабль. Пара тысяч, не меньше. Самые разные люди, начиная от возраста и цвета кожи, заканчивая степенью отчаяния на лицах. Никто не хотел здесь находиться и стоять в очередях, мучаясь неведением. Я бы и сам предпочёл исправительные работы на каком-нибудь богом забытом астероидном поясе. Смерть от удушья в открытом космосе была ничуть не хуже этого.

Спустя почти час очередь наконец дошла, и я подошёл к вваренному в пол ангара стулу напротив узкого окошка. Оттуда на меня пялилась холёная свежевыбритая морда сотрудника местного бюрократического аппарата. Он смотрел на меня как на мусор. Абсолютно лишённый всяких эмоциональных оттенков голос вопросил:

– Имя.

– Эрик Пёрсинг.

Короткое молчание под стук клавиш.

– Степень наказания третья. Убийство с особой жестокостью. Индекс опасности пять десятых. Срок отбывания наказания – четыре тысячи циклов. Верно?

– Полагаю, да.

– Полагать ты будешь в другом месте. Отвечать быстро и чётко.

– Да.

– Хорошо, Эрик… Теперь твоё имя больше значения не имеет. Оно только на бумаге. Твоё новое имя Энигма-Красный восемьдесят первый. Запомнил?

– Да.

– Ни хера ты не запомнил. Повтори.

– Моё новое имя Энигма-Красный восемьдесят первый.

– Оно же твой позывной, оно же твой пропуск. Говорить его нужно быстро и чётко каждому, кто спросит. Представишься чужим, тебя казнят. Как понял?

– Понял.

– Теперь верю. Двигай через выход номер три, он справа. Там тебе всё объяснят, Энигма-Красный.

У выхода меня встретили стволами, целясь в грудь.

– Позывной.

– Энигма-Красный восемьдесят первый, – произнёс я, пробуя новое имя на слух.

Один из охранников посмотрел в свой планшетник, после чего кивнул и пропустил дальше.

В следующем ангаре за номером шесть выдавали одежду. Это радовало, поскольку моя роба уже порядком износилась, да и размера моего у них не было.

Комплект новой одежды был окрашен в тёмно-бордовый, был значительно лучше скроен и соответствовал моим меркам. Хоть что-то, чему можно порадоваться за последние недели.

Квартирмейстеры «Кармитажа» были неотличимы от солдат. На своём рабочем месте они не снимали с себя бронекостюмы, несмотря на надёжную охрану.

После шестого ангара я практически нигде не задерживался. Какие-то участки проходил под конвоем, какие-то в шеренге таких же заключённых. Иногда шёл от одного конца помещения до другого самостоятельно. Очевидно, все следили за своими участками, как на конвейере, по которому ползут куски безликого мяса.

Взгляд зацепился за надпись перед следующей гермодверью. «Блок ускоренной боевой подготовки». Похоже, мне сюда. Охранник проверил мой чип и ввёл команду на дверной консоли. С шипением она начала ползти вверх, и почти сразу мне открылась непередаваемая картина.

Огромный по меркам станции ангар, в котором, как казалось, можно было разместить небольшое поселение. Но удивляло не это. Поверхность была выполнена в виде природного ландшафта местности. Земля, песок, деревья и даже обломки каменных зданий служили своего рода декорациями огромной театральной постановки. Зрелище внушало.