Игорь Ковриков - Война двух миров

Ящерица свернулась клубком и положила свою змеиную голову себе на спину. Глаза были закрыты, и было очень похоже, что она спала. Но как только профессор попытался к ней приблизиться, она неожиданно открыла глаза и, бросившись в его сторону, вцепилась зубами в прутья клетки. Вся клетка заходила ходуном и, как показалось, еле выдержала удар.

– Осторожней, профессор! – закричал один из врачей. – У этой твари ядовитые зубы и, если она вас ими достанет, мы с вами не скоро встретимся.

– Прелестные создания, – сказал Кит Турр. – Ну что ж, начнем, пожалуй. Для начала проведём лучевое сканирование мозга. Приготовьте аппарат.

Он любил такие минуты, когда начиналась работа над какой-нибудь неразрешимой проблемой. Его мозг начинал вкалывать на полную катушку, и профессор забывал обо всём на свете, а также не замечал, что творится вокруг. Все мысли и чувства были направлены на достижение результата, и ни на что другое.

Сканирование мозга обеих особей провели быстро, но результат был предсказуем: обычные мозги обычных животных с примитивными рефлексами. Ничего странного замечено не было.

– Ну что ж, готовьте пациентов к операции, – сказал профессор. – Будем копаться у них в голове. Кстати, кто-нибудь из вас делал трепанацию черепа?

– Профессор, мы – военные хирурги, – сказал тот, что постарше. – За свою карьеру мы сделали сотни таких операций, как в стационаре, так и в полевых условиях.

– Отлично. Тогда операцию будете проводить вы, а я буду вам ассистировать.

Животных усыпили и положили на операционный стол.

– Что скажете, доктор? – спросил профессор через несколько часов, когда обе операции были закончены.

– Ничего интересного я там не увидел, – ответил хирург, умывая руки. – Нормальный мозг нормального размера без признаков патологий. Вам надо искать загадку в другом месте.

– Я тоже так думаю. Пойду, расскажу об этом штаб-генералу.

Диш Гирр выслушал профессора спокойно, не перебивая, а потом спросил:

– Скажите, профессор, может, у вас есть какие-нибудь свои соображения на этот счёт?

– Есть только одна гипотеза. Разрешите…?

– Конечно. Выкладывайте.

– Я долго наблюдал за разными планетами и сделал вывод, что многие из них наделены возможностью защищаться от внешнего воздействия. Например, если какая-либо из планет находится в зоне метеоритных дождей, она со временем создаёт себе атмосферу определённой плотности, необходимой для того, чтобы метеориты в ней полностью сгорали. Или планета, находящаяся в зоне ядовитой туманности, может создать себе атмосферу, предохраняющую её от отравленных газов. Также планеты имеют возможность восстанавливать свою разрушенную экологию. Вы в этом сами смогли убедиться на примере планеты Гирот, где сожгли враждебный «Вечный лес» кислотными бомбами. Кислотные бомбы прожигают почву на метровую глубину, и после этого там уже ничего не может расти. Но, однако, через некоторое время, уже после того, как мы оттуда улетели, убедившись в том, что жить на Гироте всё равно нельзя, там начали расти деревья.

– Вы хотите сказать, что любая планета наделена разумом, – задумчиво произнёс министр.

– Именно. Вы говорили, что проблемы здесь начались после того, как десантники начали вырубать лес, чтобы построить колонию. Этот лес стоял здесь, может быть, миллионы лет, и конечно, планета начала защищать свою флору от нас с помощью диких зверей.

– Ерунда! Вы несёте чушь, – штаб-генерал мог быть по-военному резок или даже груб. – Любая планета – это просто кусок камня, плавающий в космосе, и не может обладать интеллектом. Завтра вам доставят ещё двух животных, и вы очень постараетесь что-нибудь найти в этот раз. Помните, профессор, что я к вам очень хорошо отношусь и что именно я рекомендовал вас на эту должность, так что постарайтесь меня не разочаровывать.

Спорить было бесполезно, и Кит Турр не собирался этого делать.

– Так точно, господин штаб-генерал, – вместо этого сказал он и вышел из кабинета.

На следующий день на базе царило тревожное затишье. Десантники и гвардейцы ходили с мрачными лицами и почти не разговаривали друг с другом, а уж обычных армейских шуток и вовсе не было слышно. Все понимали, что четырёхдневное затишье – это не к добру. Предчувствие чего-то недоброго повисло в воздухе. Даже в бою было легче, потому что там было всё понятно: вот враг, и в него надо стрелять. Ожидание же изматывало, нервировало и проникало в душу липким страхом. На всей базе стояла удручающая тишина, прерываемая только звуком идущих на посадку или взлетающих истребителей.