Ирина Лебедева - Звездная симфония

Юля спешила в расположенный через дорогу от бабушкиного дома супермаркет. Там на втором этаже была маленькая фотостудия, где девушка намеревалась осуществить свой коварный план. Помимо фотографий в том магазинчике можно было сделать ещё и ксерокопии или отсканировать документы.

Площадь студии была, казалось, два на два метра, если не меньше, развернуться там было почти негде. Сразу при входе стояло громоздкое многофункциональное устройство – одновременно и сканер, и ксерокс, и принтер, дальняя стена комнаты была завешана белым полотном, на фоне которого делались снимки, рядом с ней стояла невысокая круглая табуретка. В нескольких шагах напротив стены был воткнут крохотный столик, за которым спиной к входящим на таком же крохотном стуле сидел, уткнувшись в нетбук, длинный, тощий, с нечесаной гривой волос едва ли ни по пояс парень-фотограф.

– Здравствуйте, – обратилась к нему Юля, – мне нужно отсканировать несколько листов, распечатать скан, сохранить на флэшку электронный вариант. Скан нужен очень хорошего качества.

– Здравствуйте, – ответил парень, повернувшись к ней, – сейчас сделаем.

Он поднялся на ноги, заполнив собой остаток свободного пространства в магазинчике, и, взяв у Юли листок, который она ему уже протягивала, положил его под крышку аппарата на стеклянный поддон.

– Обе стороны сканировать? – уточнил продавец.

– Да, – ответила Юля, нервно сжимая в руках оставшиеся бумаги, словно боялась, что кто-нибудь может вырвать их у неё из рук раньше, чем она успеет сделать для себя копии.

Постепенно, один за другим, были отсканированы все листы, причём на последнем, заполненном лишь с одной стороны, Юля обнаружила ноты. К сожалению, она никогда не училась музыке, поэтому не могла их прочитать, но зато, у неё были знакомые, способные сделать это вместо неё.

Получив назад последний фрагмент своего сокровища и спрятав его в сумку, Юля немного успокоилась. Когда туда же были убраны и свежераспечатанные копии, и флэшка с электронным вариантом текста, её волнение улеглось окончательно. Расплатившись, девушка понеслась обратно, чтобы вернуть исходники в конверт, оставшийся в книге, и сообщить бабушке о находке. Увидев конверт, бабушка усомнилась, что его могла положить в книгу Раиса, поскольку она редко прикасалась к более-менее серьёзной литературе, а ту книгу, в которой он лежал, наверное, вообще в первый раз взяла в руки, когда решила отдать ей. Она предположила, что этот конверт мог оставить кто-нибудь из предыдущих владельцев, но всё равно решила спросить о нём у соседки сегодня вечером, когда та вернётся домой.

Вскоре после того, как обсуждение находки было окончено, Юля засобиралась восвояси, сказав бабушке, что хочет добраться до дома раньше, чем стемнеет. С её разрешения девушка прихватила с собой и томик Ефремова. Обратно к железнодорожному вокзалу, рядом с которым была и остановка междугородних автобусов, Юля неслась раза в полтора быстрее, чем несколько часов назад шла к бабушке. Она очень хотела поскорее оказаться дома, чтобы перекинуть на компьютер своё сокровище, а потом усесться в своей спальне в широкое плетёное кресло возле окна и читать, читать…

Домой Юля пришла, по-прежнему пребывая в состоянии лёгкого нервного возбуждения. Сняв верхнюю одежду и пройдя через холл, соединявший кухню и зал, она уже ступила на первую ступеньку выложенной тёмно-коричневой плиткой лестницы, ведущей на второй этаж, но тут её из гостиной окликнула мама. Девушке пришлось спуститься и зайти в широкую, несколько готического вида комнату, где на светлом кожаном диване сидели перед телевизором её родители. Мама, как оказалось, всего лишь хотела сообщить, что ужин в духовке. В ответ на это Юля сказала, что от бабушки голодной не уйдёшь, поэтому сейчас она есть не будет. На этом короткий, как обычно, разговор с матерью закончился. Отец при этом не проронил ни слова, как завороженный глядя в широкий жидкокристаллический экран телевизора.

Взаимоотношения Юли с родителями носили достаточно отстранённый характер. Точнее, отстранёнными, сколько Юля себя помнила, были отец и мать, отстранёнными от неё. Каждый из них был погружён в свои дела: мама в работу и в домашнее хозяйство, папа – также в работу и в телевизор. При этом они всё время были как во сне, двигаясь, делая что-то, говоря другом с другом и с ней, они не просыпались ни на миг. Крайне редко видела Юля в глазах родителей теплоту или даже заинтересованность, когда дело касалось неё. На дочь они имели свойство обращать внимание лишь для того, чтобы сообщить что-либо или потребовать что-то сделать. А также если случалось нечто совершенно из ряда вон выходящее, как в тот раз, когда она в возрасте тринадцати лет в качестве акции протеста против родительского безразличия сутки не появлялась дома. Тогда она «укрылась» у своей тёти (папиной сестры), в которой всегда чувствовала значительно больше заботы и участия, чем в отце и матери. Тётя, естественно, не знала, что Юля ночует у неё без разрешения родителей, но, когда всё выяснилось, не стала ругать племянницу, поскольку, хорошо зная своего брата и его жену, прекрасно понимала её.