Ирина Никулина Имаджика - Все пути твои святы

– У меня в рюкзаке гунькин паёк, так что в точке Б перекусим. И сразу хочу предупредить: кто не уверен, пусть лучше здесь остается и ждет Страусов.

Все заговорили одновременно и возмущенно. Виктор удовлетворенно кивнул. После туннеля непонятного назначения, внутри которого была кромешная тьма, по карте было две заброшенных тропы. По одной из них можно было дойти до красного крестика, которым Страусы обычно обозначали либо склад провизии, либо базу. Только вот эту базу отделяло черное пятно, которое больной занозой засело в голове Виктора. Про него спросил Стефан:

– А это что такое? Или у меня планшет глючит? То появляется, то исчезает.

– Не знаю, – честно признался Виктор и вытащил магнит с торчащими проводами, – может быть и ничего страшного, а может быть и смерть наша. Но быть тупым рабом игигов больше не могу. Джунгли эти по ночам все время снятся. Проснешься, и опять по ним топаешь… Надоело, сил уже нет, и конца и края нет. Издохнем здесь, как скоты и никто даже наших имен не вспомнит.

И это правда была. Золотая, даже алмазная правда. Черная была гигантской планетой, очищать ее можно было до конца времен, даже если тысячу таких групп прислать. К тому же Виктору дали пожизненную за Тритона. Хотели, чтобы он Тритончика сдал, а вот хрен вам, пришельцы. Заморочили мозги целому миру, твари безносые. И Бунт киберов они сами устроили, чтобы лишить всех роботов.

Впрочем, не важно, это была его личная боль, а сейчас они должны были бежать, использовать свой редкий шанс и улететь к чертям подальше. И забыть навсегда про ужас и унижение, когда тебе в спину тычут лазерным дулом, а ты должен через болота переть и на каждой кочке смерти ждать. Не было никаких перспектив впереди, тропы не кончались и Страусы не имели жалости. Каждый день мог стать последним, как для Гуни. А профессор свою рацию перенастроил и ловил разговоры других групп.

Там уже десятка два человек в целом погибло. Двое под «качелями», троих вышка всосала, одного монстр в туннеле укусил, остальные от голода и потери жидкости в теле. Виктора в его двадцать два года такая перспектива не устраивала. Он только подобрал особые слова для Мэри, только полюбил жизнь, как она есть, только выражаясь образно, свою особую тропу нащупал…

А тут банальщина – динамит Страус не дал, или тварь укусла ядовитая, или пропустил комбинезон лиловый туман и все, – выбросят игиги твое тело в болото и даже памятника не поставят. Нет уж, увольте, на такое он не подписывался. Лучше уж бежать и в дороге концы отбросить, чем медленно убивать себя, вдыхая агрессивную среду этого мира.

– А магнит где взял? – сверкнул глазами Философ. И была в его словах толика зависти и уважения к особым талантам Виктора.

– Где, где? На жопе у Страуса открутил. Попросил его визоры выключить, пока буду гадить, а этот чурбан и повелся. Три дня все-таки диарея была. Вырубил камеру и ждет так почтительно, пока я вы… ну в общем, схожу по большому. Ну я и воспользовался моментом, открутил пару деталей, отверткой твоей, между прочим. Две бесполезные были, пустышки какие-то, гайками набитые, а одна с магнитом внутри оказалась. Так что готовьте свои браслетики, сейчас я их обезврежу и бежим.

Они собрались в кружок, тесно так сошлись, что даже чужим потом пахнуло и дыхание было слышно. Все склонились над заветным магнитиком, который условились называть «сигаретой» и стали руки протягивать. Виктор уже достал магнит и собирался каждому даровать долгожданную свободу, как случилось нечто из ряда вон. Взвыл сиреной Страус Бориса Натановича, который мирно дремал с западной стороны озера. Взвыл и замигал на башне красными индикаторами.

А потом вдруг со скрежетом расправил свои манипуляторы и встал по стойке «смирно», как солдат на смотре. Местное солнце напекло ему что ли? Ну нет, не только этот гад встрепенулся. Отозвались протяжным воем другие Страусы и стало их слышно и даже видно, как они идут по просеке, проложенной арестантами.

– Что-то случилось, – скривился Стефан, – прячь магнит, операцию перенесем на завтра.

– А может успеем, они еще нас не видят, мы тенью в лес метнемся, а без браслетов не найдут ведь, фашисты…

– Сам ты фашист! – обиделся Макс. Как-то его серость отпустила, и вроде распрямился, дышать стал ровнее, только глаз дергался. – Убирай магнит, засекут.

Ну, куда уж студенту, что и пороха не нюхал, с опытным звездолетчиком спорить? Виктор побурчал, но магнит в робу за пазуху положил. Можно и завтра конечно. Только они от точки Б на десять миль удалятся. Вот и топать потом лишние часы! Он бы рванул, прямо сейчас, на глазах у Страусов, все равно они туго соображают. У них в программе Витькины побеги не заложены и логика у них как у машин все-таки, а не как у русских студентов-телефизиков. Да и знал по своему Тритончику, что как машину не учи, она все равно отстает на шаг от человеческого разума. Но все уже разошлись и он пошел к озеру, строиться в линейку, чтобы ждать Страусов и паек. Ну хоть пожру как человек, – подумал Виктор и сплюнул желчь, от которой во рту было отвратительно горько.