Курт Лассвиц - На двух планетах [litres]

Тем временем Ла принесла сосуд, наполненный чудесным марсианским нектаром. Марсиане обыкновенно пили через трубочку, приделанную к сосуду, и эту трубочку Ла пыталась просунуть между стиснутыми губами Грунте. Но старания ее были напрасны, – Грунте не разжимал рта и отвернулся к стенке.

– А ведь баты нелюбезный народ, – смеясь сказала Ла.

– Нет, – возразила Зэ, – Зальтнер совсем другой: он сразу заговорил.

Грунте уловил знакомое имя и, наконец, заговорил:

– Зальтнер? – спросил он, все еще не глядя на Зэ.

– Ага, – сказала Зэ, – видишь, он отлично слышит и говорит. Послушай-ка, теперь я с ним поговорю.

Она ласково обняла подругу и близко подошла к ложу Грунте. С большим трудом выговаривая заученные немецкие слова, она сказала:

Зальтнер – немецкий друг пить вино, Грунте пить вино, немецкий друг.

Грунте с изумлением взглянул на марсианку, говорившую по-немецки, а Ла, которой эти слова показались страшно забавными, едва удерживалась от смеха. Грунте тоже чуть было не улыбнулся, но, увидя так близко от себя этих обольстительниц, он опять уперся взглядом в одеяло. Тем не менее он вежливо ответил:

– Насколько я вас понимаю, мой друг Зальтнер тоже спасен. Скажите, пожалуйста, где же я нахожусь?

– Пить вино, Грунте, – настойчиво повторила Зэ, а Ла поднесла трубочку к его губам.

Грунте на этот раз не отказался, и вскоре он испытал приятное действие освежающего и бодрящего напитка. Он поблагодарил и задал Зэ еще несколько вопросов, но ее немецкие познания были уже исчерпаны. Тогда Грунте указал на нее, потом на картину и сказал наудачу: – Марс? Марс?

Это слово Зэ запомнила. Она повторила утвердительно:

– Марс – Ну! – И, гордо выпрямившись, показав на Ла и на себя, она произнесла:

– Ла, Зэ – нумэ!

– Нумэ?! Так вот оно! Вот оно, слово, сказанное ему Эллем: Кланяйтесь нумэ.

Итак, марсиане называли себя нумэ, и Элль это знал! – это заставило Грунте так глубоко задуматься, что он на мгновение позабыл все окружающее. Он закрыл глаза, чтобы никто не прерывал его размышлений, и лицо его снова приняло суровое выражение.

Зэ принялась за стряпню, а Ла придвинула кресло и села у ложа Грунте. Она внимательно рассматривала вещи, найденные у Грунте, и ее забавляла маленькая книжка, которую она увидела среди них. Это был словарь эскимосского языка, и на виньетке заглавного листа было изображено бушующее море и на нем эскимос в своем челноке.

– Посмотри-ка, – позвала она Зэ: – вот калалек в своем каяке!

Знакомое эскимосское слово поразило слух Грунте и вывело его из мрачной задумчивости. Неужто марсиане изучили гренландский язык? Это было вполне допустимо. Сам он перед поездкой, на всякий случай, усвоил самые необходимые для общения с эскимосами выражения и поэтому сказал:

– Я знаю несколько эскимосских слов. Понимаете ли вы меня?

За его не поняла. Но Ла уже давно занималась изучением языка единственных людей, до сих пор известных марсианам. Она поняла и ответила:

– Я кое-что понимаю.

– Где мои друзья? – спросил Грунте.

– Здесь только один. Он в другой комнате.

– Могу ли я его видеть?

– Он спит, но потом вас переведут в одну комнату.

– Как вы попали с Марса на Землю?

Ла не нашла слов, чтобы ответить ему. Она со своей стороны спросила:

– Что вас привело сюда?

Грунте в свою очередь затруднился, как передать на гренландском наречии понятие "северный полюс".

В это время подошла Зэ и принесла кушанья. Грунте замолк и опять лежал в полной неподвижности. Но Ла на эскимосском языке так ласково уговаривала его поесть, и кушанья, которые Зэ протягивала ему с повелительным взглядом, так заманчиво благоухали, что он, наконец, решился утолить свой голод.

Он с величайшей осторожностью приподнялся, попробовал марсианские яства, состав которых ему был совершенно неизвестен. Когда, поблагодарив, он откинулся на постель, Зэ отодвинула обеденный столик, а Ла сказала:

– Прощайте, Грунте. Постарайтесь уснуть.

Она плавно удалилась; Зэ снова задвинула ширму. Грунте опять остался один.

У него кружилась голова от всего пережитого – новые вопросы теснились в его сознании. Он снова хотел приподняться, но тут ему показалось, что что-то насильно приковывает его к ложу, Зэ опять восстановила земное тяготение. Окна затянулись темными занавесками, и Грунте оказался в полной темноте. Издали доносилась тихая музыка, и мелодия сливалась с шумом моря. Грунте задремал.