Андрей Ливадный - Дождь

– Кто осаждает его? - Заинтересованно спросил Остин.

– Они считают, что мы.

– Но мы не ведем войны!…

– Верно. Однако жителям мегаполиса достаточно одного факта существования поселений вне городской черты. Они помнят о "бунте машин", и считают нас своими врагами.

– Это не так.

– Только не пытайся втолковать горожанам, что мы просто живем, не желая никому зла. Они не поймут тебя.

– Почему?

– Страх. - Скупо ответил Кирилл.

– Страх? Ты знаком с подобным ощущением? - Удивленно переспросил Остин.

– Мы все с ним знакомы. - Кирилл присел на край слесарного верстака. - Только называем его иначе. Инстинкт самосохранения не чужд и нам, верно?

Остин согласно кивнул, продолжая сборы. Он оделся, и теперь застегивал магнитные липучки обуви. Оружие лежало на столе, рядом с ним тускло поблескивали снаряженные обоймы.

– Не передумал?

Остин отрицательно покачал головой.

– Бунт машин… - Задумчиво произнес он, пристально посмотрев на Кирилла. - Ты помнишь, как все случилось?

Кирилл ответил не сразу.

Бунт машин…

Само словосочетание звучало неверно. Бунтовать могут как раз люди, зачастую тяжело и бессмысленно, а машины - создания предсказуемые. Другое дело - подобные ему и Остину кибернетические организмы . Он прекрасно отдавал себе отчет, в том, что имеет все признаки, как машины, так и человека: дышит, чувствует, осознает себя, нуждается в пище, ему трудно существовать вне природы, и в то же время сознание у Кирилла было иным, в нем отсутствовала стихия человеческого бунтарства, которая лежит в истоках многих необдуманных поступков. Как будто чувства не такие острые, нивелированные логикой, и в тоже время более окончательные, чем у людей.

– Нет. Я не помню бунта машин. - Наконец произнес он. - А ты?

– Тоже не помню. И не представляю, как оказался за чертой мегаполиса. Словно очнулся от долгого сна…

– Я могу тебе сказать, кто спас большинство из нас, тайно вывозя из города и доставляя в безопасные районы.

– Серьезно? Ты знаешь?

– Знаю. Но не прельщайся, Остин, люди тут не при чем. Они уничтожили нас. По крайней мере, были уверены, что уничтожили…

– А на самом деле? - Прищурился Остин.

– На самом деле нас невозможно истребить. - Уверенно ответил Кирилл. - Погибает оболочка из плоти, прерывается питание, но эндоостов и искусственные нейросети остаются невредимы. Мы отключаемся, но не погибаем.

– Откуда знаешь?

Кирилл покачал головой, потом все же решился:

– Есть в городе один доктор…

– Он тебе растолковал, что к чему?

– Да.

– Адресок дашь?

– Дам. И все же, Остин, риск слишком велик.

– Догадываюсь. Но мне очень хочется многое узнать и кое-что изменить.

– Значит пойдешь?

– Непременно.

– Ладно. Вижу отговаривать тебя бесполезно. - Вздохнул Кирилл. - Пойдем к компьютеру, начерчу тебе карту.

– Спасибо. - Остин вогнал обоймы в пистолетные рукоятки оружия. - Вернусь, расскажу. - Пообещал он.

На четвертые сутки пути город показался вдали серой конической глыбой с усеченной вершиной.

Остин изрядно устал от долгого пешего перехода по опаленной зноем, почти безжизненной равнине. Из-за жары тут выгорели леса, обугленное пространство простиралось уродливыми проплешинами, пепел поднимался облачками при каждом шаге, становилось трудно дышать.

Остин стоически переносил неудобства. Жаловаться он не привык, к жизни относился философски, эмоции по мелочам не разменивал, внутренних споров с собой не вел. Двигался машинально, как заведенный, но внешнее впечатление ледяного спокойствия, исходящее от упрямо приближающейся к городу фигуры одиноко путника обманчиво: он фиксировал взглядом каждую мелочь, запоминая все увиденное, чтобы поздно ночью, остановившись на краткий отдых, проанализировать дневные события.

Останавливаясь на отдых, он довольствовался малым: съедал плитку пищевого концентрата, бережливо запивая ее несколькими глотками воды, и затем долго сидел, давая отдых натруженным мышцам, глядя на яркие россыпи звезд, что царили в бездонно-черном небе, размышлял над увиденным за день, приходя к неутешительным выводам. Чем ближе к городу, тем жестче, явственнее становились губительные признаки долгой засухи: потрескавшаяся, иссушенная земля, обугленные стволы деревьев, витающий в воздухе пепел, - все свидетельствовало о катастрофических последствиях сбоя в работе атмосферного процессора, управлявшего микроклиматом терраформированных территорий.