Андрей Ливадный - Дождь

Свет фар скользнул по нежилым постройкам, выхватил из мрака, сгущавшегося между зданиями, контуры двух почвоукладчиков, брызнул бликами в осколках стекла, и погас.

Кирилл вылез из машины, подошел к прицепу, отсоединил его, и произнес, обернувшись на звук хлопнувшей дверцы:

– Нельзя мне возвращаться в город.

– Как поступим? - Спросил полноватый низкорослый человек, выбираясь из машины.

– В духе времени. - Недобро усмехнулся Кирилл, вспомнив перекошенное лицо Найла. - И тебе заодно пропуск в город обеспечим. - Он обошел внедорожник и, подняв оружие, трижды выстрелил в лобовое стекло, точно рассчитав, чтобы пули не задели цепи управления. - Кровь еще есть?

– Есть.

– Один контейнер дай…

– Держи.

Кирилл открыл водительскую дверь и щедро плеснул консервированной кровью на сидение.

– Застрелили меня. А ты едва вырвался. Поэтому возвращаешься без прицепа, - все бросил. Думаю, при таком раскладе проверка на детекторе тебе не грозит. Они станут пялиться на кровь и даже не вспомнят про прибор.

– Согласен. Ты справишься сам?

– А что мне остается? Конечно, справлюсь, не в первый раз…

– Только учти, я не успел восстановить ему память.

– Разберусь. Как его имя? - Он покосился на прицеп, где вместо аппаратуры климатического контроля под прорезиненным тентом находилась мобильная камера биологической реконструкции.

– Его зовут Остин. Большего мне выяснить не удалось. Не хватило времени.

– Хорошо хоть имя узнал. Ладно, давай, помоги мне с прицепом, а потом сразу езжай.

Год спустя…

Томилась природа. Томилась в ожидании дождя. Рваные и редкие тучи - светлые, озаренные предзакатным солнцем, свинцово-серые снизу и рдеющие по краям, медленно ползли по небу, то скрывая диск светила, то вновь позволяя палящим лучам изливаться на притихшую в ожидании влаги листву.

Ни ветринки. Воздух густой, его не вдыхаешь, а будто пьешь.

Тучи не тучи. Идут стороной, не сплошным фронтом, - рваными клочьями, только сулящими надежду на дождь, но скорее обманут, чем прольются живительной влагой.

Остин не понимал, что с ним происходит.

Он был убежден, что родился не здесь и не вчера, но память саботировала, отказывала ему в доступе к прошлому. Смутные видения, что посещали его во снах, заставляя просыпаться в холодном поту, не в счет. Степень достоверности подобной информации сомнительна.

Земля между пальцами рассыпалась, сухие комочки с шуршанием собирались в коническую горку.

Пожалуй, еще неделю растения выдержат без воды. Корневая система у них уходит вглубь почти на два метра, там влага пока держится.

Рассудок Остина требовал действия, но что он мог предпринять?

Хороший вопрос. Сидеть на потрескавшейся от засухи земле, бесцельно просеивая ее меж пальцами, ему надоело.

Надо бы пойти к Кириллу, посоветоваться с ним. - Остин встал, отряхивая пыль с одежды.

Неподалеку высились строения полуразрушенной временем агротехнической фермы. Здесь Остин год назад очнулся от непонятной ему формы небытия, тут прожил неполные тринадцать месяцев, общаясь только с Кириллом - таким же, как и сам Остин, созданием - не человеком, и не машиной…

Он, конечно, подозревал, что единственный друг и собеседник, каким-то образом причастен к его возвращению в мир, однако данная тема являлась запретной, по крайней мере при разговоре Кирилл всячески старался ее избегать.

…Направляясь к ферме, Остин миновал высохшее поле, затем ступил под сень чахлого перелеска, взглянул на деревья, погибающие от недостатка влаги, и вдруг остановился от внезапно полыхнувшей в сознании мысли:

Нужно идти в город.

То, чего боялся и втайне ждал - случилось.

Смутные, малопонятные пока образы вырвались из глубин памяти осколочными фрагментами - еще не воспоминания о прошлом, но нечто близкое к ним, проходящее на уровне подсознания.

…

Город.

Он виделся смутной глыбой, нагромождением сумеречных геометрических форм, поделенных на кварталы и уровни, пронизанных множеством тоннелей, улиц, автомагистралей.

Загадочное, таинственное и одновременно - роковое место, где с Остином однажды случилось непоправимое.

Единственное более или менее четкое воспоминание было связано с моментом его собственной гибели.

Внезапная слабость заставила его остановиться, ухватившись рукой за ветку дерева.

Память, возвращения которой он так страстно желал, брызнула ночными огнями мегаполиса, отдалась в висках грохотом торопливых шагов, металлическим лязгом затворов полуавтоматического оружия, гортанными выкриками загонщиков: