Ирина Антонова - Курсант Ронас

— Ах ты! Думаешь от твоих поцелуев я всё забуду и стану шелковой и послушной? — я возмущенно вывернулась из его объятий, на всякий случай отскакивая на пару шагов.

— Не получилось, — задумчиво произнес мой капитан, пытаясь скрыть улыбку, — наверное, потому что практики мало было. Надо еще раз попробовать.

— Эйд! Я серьезно!

— Я тоже, — меня перехватили и вновь стиснули в объятиях. — Ну не дуйся, я чувствую, как ты начинаешь злиться. Шучу ведь, мы вместе всё выясним, ты и я. Потому что это важно для нас обоих. А теперь пойдем ужинать…

Ари

Я сидела молча и весь полет бросала раздраженные взгляды на Эйда, впрочем, такого же раздраженного, как и я. А всё потому что с утра мы уже успели поссориться: он хотел сначала зарегистрировать нас как пару, а уже потом лететь на Эрдо, я же настояла на обратном. И теперь мы оба дулись и не разговаривали. Только нейр радостно грыз мой носок, который нашел утром на полу и отказался его возвращать. Хотя я прекрасно видела какие дыры он в нем наделал своими хоть и маленькими, но вполне острыми клыками и коготками. Его тушка за ночь поднабрала веса, впитывая в себя мою энергию. То ли из-за окончательно сформировавшейся связи нейр-хозяин, то ли этому поспособствовал Эйд, который решил всё же проверить свою теорию со «специальными эмоциями и их интенсивностью». Такого эмоционального водоворота я, пожалуй, никогда в жизни не испытывала.

Лететь еще не один час, поэтому я с чистой совестью устроилась в кресле поудобней и прикрыла глаза. К тому же не выспалась толком. Через какое-то время почувствовала, как меня кто-то аккуратно и нежно обнимает, но окончательно проснуться мне не удалось, уловив шепот Эйда о том, что лететь еще долго. Меня окутывало тепло, в его объятиях было бесконечно уютно, и я, счастливо вдохнув любимый запах, снова провалилась в сон, с одной стороны прижимаясь к Эйду, а с другой прижатая успокоившимся нейром, от которого приходили волны умиротворения и детской радости.

Родительский дом нас встретил тишиной, оказывается папа как всегда был в командировке, а у мамы с Кхалом внеочередная операция. Пока я готовила ужин, Эйд постоянно крутился рядом, всё время стараясь обнять меня или поцеловать. И я тихо таяла от его нежности, то и дело мелькавшей в темных глазах. К вечеру появился папа, уставший, но радостный, он нашел нас на террасе, обнимающихся, и даже не обратил внимания на мои невнятные объяснения, а только махнул рукой:

— Потом, мама-то где?

— На операции…

После этого папа погрустнел, нахмурился и принялся звонить кому-то. По обрывкам фраз было понятно, что маме будет выговор, точно такой же, как и тот, что сейчас папа устраивал кому-то из её начальства. Просто обычно обо всех её операциях ему должны докладывать, а об этой, видимо, не сообщили.

— Это хорошо, что мы с тобой в одной группе, я всегда буду знать где ты и что с тобой. — Эйд задумчиво поглаживал мои запястья, глядя как папа нервничает.

— Не всегда. Я БЕ, а значит меня могут отправить на задание отдельно от своей группы. К тому же с чего ты взял, что меня оставят у вас? Распределение еще не пришло.

— А ты думаешь я позволю куда-то перевести мою жену? Ты останешься в нашей группе.

— Эйд, это не тебе решать.

— Мне, родная, теперь при твоём распределении я играю далеко не последнюю роль.

— Мы с тобой еще не зарегистрированы.

— Это дело пяти минут.

— Уверен? — И всё же моё упрямство неистребимо. Умом понимаю, что он прав, но в душе царит какая-то вредность и упертость, будто последнее слово должно остаться за мной. Да и коктейль из чувств, своих и нейра, порядком мешает адекватно реагировать на некоторые вещи. Слишком много разного намешано. К тому же я еще не совсем четко разграничиваю свои и не свои эмоции, поэтому в большинстве своем ощущается какой-то сумбур.

Папа появился в дверях террасы уже с кусочком мяса на вилке, увлеченно пережевывая:

— Всё хорошо, скоро мама будет дома, — хотя это он скорее для себя выяснил, чем для нас. — А вы чего вдвоем? И, кстати, вы что, целовались, когда я пришел? — Видимо до него только сейчас это дошло.

Я залилась румянцем и ткнула Эйда в бок, мол, ты же мужчина, вот и оправдывайся. К тому же не привыкла я разговаривать с папой на такие темы. Вот мама другое дело, от неё ничего можно не скрывать. Папа же ревностно меня оберегает ото всех и вся, ну по крайней мере пытается.

— Капитан Ронас… — начал Эйд.

— Ну какой уж теперь капитан, теперь можно просто Дан, — хохотнул папа, усаживаясь в одно из кресел напротив.