Максимилиан Борисов - Приключения Кларенса Хантера [СИ]

Вадим достал большой пистолет и вложил в ствол дротик, вроде тех, какими усыпляют опасных животных.

— А это подарок от моих неизвестных нанимателей. У них много интересных игрушек, — ухмыльнулся водитель. — Спокойной ночи!

Раздалось негромкое шипение. Что-то больно укололо в шею. Мир перед глазами расплылся и Юлий провалился в черную пустоту…

Хантер оторвался от компьютера:

— На этом почти все. Ника вышла замуж за Юлия. Он видел, как стареет и угасает его любимая, но поделать ничего не мог. Она умерла от старости на его руках. А потом Юлий делал то, что ему было предписано. Женился, работал. Стал основателем теории межзвездных полетов. Описал вихревые двигатели.

— Доказал возможность перелетов методом совмещения пространства, — добавил из своего угла Вилли Пат. Его глаза странно блестели. Не зря инженеры, кроме реализации проектов ученых, решают еще и этические вопросы.

— Спасибо, Вилли, — Хантер заглянул в коммуникатор. — Одним словом, академик Юлий Ефимович Лавочкин, примерный семьянин и великий физик, как мог, глушил работой нестерпимую боль утраты. В те далекие времена не знали того, что кроме биологической смерти есть смерть информационная. И Лавочкин, в конце концов, умер. Но в его беспросветно долгой жизни была короткая, как взрыв атомной бомбы, вспышка счастья и любви. А память о возлюбленной он пронес через века.

— Мы ценим ваш литературный талант, Хантер, — ехидно произнес доцент Стурди. — Но причем здесь предания глубокой старины? Что вы хотели сказать нам этим примером? Говорите только по существу и без лирики.

— Видите ли, — вздохнул Хантер. — Я нашел еще четырнадцать подобных случаев. Как вы считаете, имеем ли мы право грубо калечить человеческие судьбы?

Доцент Стурди рассмеялся:

— Сколько-сколько случаев? Четырнадцать? Это даже не статистическая погрешность! Это ничто! Но, в любом случае, я обязан спросить, что вы хотите от нас? Только не предлагайте стабилизировать организм всем подряд! Это абсолютно исключено!

Хантер пожал плечами:

— Давайте проголосуем. Я считаю, что вопрос генетического отбора необходимо вынести на общее обсуждение всеми гражданами Галактики. Да или нет?

Техники приготовили оборудование. На дисплее вспыхнул вопрос Хантера.

— Уважаемые члены ученого совета! — сказал доцент Стурди. — Прошу воспользоваться пультами на подлокотниках ваших кресел! У вас пять минут!

Когда голосование закончилось, Хантер прочитал на дисплее: «за» проголосовали только трое из почти четырехсот человек. И пятеро воздержались.

— Что ж, — сказал доцент Стурди. — Решение не принято, Хантер! Тема генетического отбора закрывается на девятьсот девяносто девять лет, считая с нынешнего дня! Надеюсь, вы не будете оспаривать результаты?

— Все честно, — сказал Хантер. — Я привлек внимание к проблеме — этого достаточно. Если я накопаю что-то еще, будьте уверены, я вынесу проблему на обсуждение по новым обстоятельствам.

— А вы разбираетесь в законах, — процедил доцент Стурди, исподлобья глядя на своего оппонента. — К счастью, в следующем заседании я уже не буду председателем. У вас все? Тогда садитесь.

— Всем до свидания. Мне здесь делать нечего. Остальные темы меня мало интересуют, — Хантер сунул коммуникатор в карман и пошел к выходу. Он уже открыл дверь, когда Вилли Пат неожиданно воскликнул:

— Постой! Минутку! Хантер, откуда ты знаешь, что Юлий Ефимович… ну, академик, страдал и пронес любовь через века… и как ты там еще говорил… прожил беспросветную жизнь?

Хантер улыбнулся:

— Да потому, друг мой Вилли, что Лавочкина — это фамилия его жены! Первой и единственной любимой.

И Хантер закрыл за собой дверь, оставляя жаркие дискуссии ученых позади.

Карантинный корабль вышел на орбиту. Излучатели, похожие на волдыри на матовой обшивке звездолета, повернулись к покрытой сине-зеленой растительностью поверхности планеты. Нарисованный на борту чумной доктор — эмблема карантинной службы, казалось, издевательски улыбнулся обреченным обитателям.