Владимир Яценко: Главная ось

Он обернулся ко мне и улыбнулся. Я поразился жестокости в его взгляде. Улыбка показалась злой, а лицо отталкивающим. Я споткнулся, а когда рванулся вперёд, чтобы удержать равновесие, ударился ему в спину.

Мы стояли перед изодранной в клочья металлической стеной, которая в одних местах была смята в газетный лист, а в других пузырилась, как застывшая пенка над вскипающим молоком.

— Ничего себе! Это что же такое с переборкой сделалось?

— Это палуба, — неохотно уточнил Тихон. — Палуба слесарного цеха. Видишь, слева вверху ряд кронштейнов? Специально для фрезеров. А вон и они сами…

Он осветил фонарём лежавшие вповалку части механизмов.

— Но как палуба стала вертикально?

Мой голос прозвучал жалобно, почти плаксиво. Пришлось откашляться, но Тихон, кажется, ничего не заметил:

— Теперь понятно, что произошло. В момент прокалывания пространства попали под гравитационную раздачу сверхновой. Вероятность ноль целых ноль десятых… но всё равно не ноль. Нас скрутило в шнек от мясорубки. Так что решётка, блокирующая проход на мостик, и в самом деле следствие стихии — ограждение пандуса перенеслось в другую часть корабля. Ну и ну! Надо же, как не повезло. Неудивительно, что сервер глючит: недоливает инфу новорожденным. Люди выходят из медотсека, приходят к решётке, поворачивают и, скорее всего, гибнут.

Я молчал, а он, в крайней задумчивости, продолжал рассуждать о том, что на корабле всё равно кто-то есть, «кто-то же отремонтировал кабель». О том, что катастрофа могла привести к возникновению нового прохода на мостик, в обход решётки…

Он много чего говорил, но я не слушал. Мне было страшно.

По дороге из медотсека катастрофа как-то не воспринималась. Казалось, всего минуту назад лёг под сканер биозаписи… но оригинал как лёг, так и встал. Встал и вышел. И сейчас он на далёкой Земле занимается какими-то важными, надеюсь, приятными делами. А я, ушибленная катастрофой копия, пробираюсь сквозь завалы в разбитом космическом корабле за тридевять галактик от родного дома. И никому не приходит в голову меня успокоить и ободрить: «Не мохай, паря, вот только прикрутим эту хреновину к этой фигнюшке и полетим домой»… Нет. И хреновин, и фигни вокруг валялось немало. Но то, что они друг к другу никогда уже не прикрутятся, мне было понятно и без школьного курса физики.

— Смотри-ка, сверлялка уцелела, — сказал Тихон.

В полуобморочном состоянии я нашёл силы кивнуть, подойти и даже изобразить заинтересованность.

— Сверлильный станок поможет нам починить корабль и добраться до ближайшего порта? — с надеждой спросил я, разглядывая устройство, прикрученное к стене.

— Ага. А также исполнит все твои самые заветные желания…

Он нажал кнопку «пуск», и станок отозвался мягким гулом, а через секунду раскрученный двигателем патрон завизжал и превратился в размытое пятно.

— Замечательно! — обрадовался Тихон и выключил установку.

«Как мало ему нужно для радости, — подумал я. — У него заработал станок, от которого никакой пользы. Но ликует, как от встречи со знакомой девчонкой в далёком чужом порту». Я задумался, есть ли у меня хоть в одном порту девчонка, но свирепый толчок Тихона вернул к неприветливой действительности:

— Не стой под бедой, штурман! Действуй!

Я тупо посмотрел на станок, потом на Тихона. Увязать команду «действуй» со «сверлялкой», нелепо торчащей из стены, с первого раза не получилось. Я поднапрягся, но и вторая попытка понять, что от меня требуется, закончилась неудачей.

Тихон неожиданно смягчился:

— Возьми себя в руки, парень. Ты справишься. Всего-то дел: собирать стружку. Заготовку я закрепил, программу станку составил. Приступай! Собери стружку и хорошенько её измельчи.

Он сунул мне в руки сложенный в несколько слоёв кусок брезента, запустил «сверлялку» и ушёл.

— Не оставляйте меня, — взмолился я. — Куда же вы?

Но станок уже набрал обороты, и Тихон ничего не услышал. Ушёл. Тонкая серебристая змейка поползла по сверлу, отломилась, упала на пол, но уже следующая тянулась к патрону. Автомат деловито шевелил суппортом, каретка с патроном дырявила металл, а я стоял и смотрел, как заготовка превращается в сито. Я нагнулся, поднял щепотку стружки и растёр её. Похоже на алюминий. Хотелось кричать и топать ногами. Какой-то псих дал мне совершенно идиотское задание. Чем эта стружка может мне помочь? Зачем она мне? Почему я? Эй, кто-нибудь, вытащите меня из ада!

Я осмотрелся. Тусклое освещение делало плачевное состояние отсека зловещим. Воображение рисовало силы, которые безжалостно обошлись с кораблём, и становилось настолько невмоготу, что хотелось посоветоваться «Как быть?» со сверлильным автоматом. Уж он-то знает, что делать. Вон как работает. Изо всех сил. Без остановок. Да. Я завидовал сверлильному станку.