Евгения Кретова: Крайний полёт «Немезиды»

Сергеич покряхтел и встал с места:

— До следующего окна час сорок. Пойду, чаёк заварю… Рита твоя передала через Гамбуза.

Гамбуз Василь Иванович — начальник службы снабжения. Мужик, в общем, неплохой, но до безобразия правильный. Вот и посылку от супруги капитана проверял по инструкции, а передавая с рук на руки, недовольно поджимал тонкие губы: не положено на борт проносить груз, не утвержденный для переброски.

— Вы ж не лампочки на «Флиду» везёте, а пиротрил, — мрачно посетовал он на легкомыслие экипажа.

Пиротрил — опасное взрывчатое вещество с бешеной скоростью детонации и мощностью — Немезида должна была доставить для техников «Флиды»: ребята строили экогород под поверхностью агрессивной и капризной Футанги, ближайшей к станции экзопланеты.

Сергеич появился в рубке с двумя конглициниевыми фляжками, из узких горлышек которых тянулся терпкий аромат:

— Ритка у тебя — золотая женщина, — усмехнулся он, протягивая капитану напиток, — если б знал, ни за что не упустил бы тогда, в академии.

— Поздно причитать, — хохотнул Павел, — раньше надо было думать.

— Раньше, — отозвался Сергеич, тяжело опустился в свое кресло.

Оба замолчали, обжигаясь вязкой жидкостью и думая каждый о своём, но, как ни странно, связанным с одной и той же женщиной, ставшей много лет назад одному из них женой, а другому — вечным напоминанием о не случившемся счастье. Сергеич так и не женился. С Павлом они остались лучшими друзьями, он часто бывал у них в доме. С пацанами и младшей дочерью, Машкой, модель «Немезиды» мастерил. На Риту, даже спустя столько лет, смотрел с восхищением.

— Да-а, — протянул он, забывшись.

Павел Игнатьевич промолчал.

Фикус качнул темно-зеленым листом.

— Тринадцать минут до транзакции, — очнулся Сергеич, завернул крышку и удобнее устроился за консолью. Капитан шумно зевнул, передёрнул плечами, стряхивая мечтательность.

— Что на выходе?

Бортинженер шмыгнул носом:

— Чисто. Заряжайся позитивом, транзакция длинная, расстояние между окнами всего ничего, на корректировку курса больше трёх минут тебе не дам.

— Как будто могло быть иначе, — проворчал Павел Игнатьевич, подключаясь к управлению. Тонкие линии аппаратного СТП выстроились на мониторах в ряд, подсказывая курсовые ориентиры.

— Сигнатуры загружены, код транзакции — четырнадцать. Режим входа штатный, — сообщил бортинженер.

Фикус дрогнул всеми листьями.

— Ты бы убрал растение с консоли, — без надежды в голосе попросил Павел.

Сергеич покосился на него и протянул руку к белесому горшку.

Монитор перед его глазами мигнул, выбросив в центр новое сообщение: смена кодировок транзакции. Искин «Немезиды» услужливо предупредил:

— Смена сигнатур. Кодировка транзакции — восемнадцать. Коэффициент смещения один.

— Этого ещё только не хватало, — бортинженер нахмурился и склонился над консолью. — До входа в транзакцию четыре минуты. Паш, успеваем?

Капитан ловко подхватил неповоротливое судно, направил к черному окну открывшегося перехода. Медленно, очень медленно грузовик ложился на измененный курс. С дифферентом на правый бок «Немезида» вошла в переход.

— Черт знает что такое, — ворчал Павел, выравнивая корабль.

Мощный удар по корпусу отразился карминно-алым на мониторах.

— Сергеич, в чём дело?

— Кодировка транзакции — двадцать пять, — холодно проинформировал искин, опережая бортинженера.

— Ну как так — двадцать пять-то?! Ну как так!

Капитан чувствовал, как теряет контроль над кораблем. Тяжелый, неповоротливый почтовик с запозданием отзывался на его команды. Все хуже маневрировал внутри перехода.

— Сергеич, теряем скорость, что с кодировкой?

Грузовик протяжно вздохнул, дернулся в сторону, зацепил фотонными накопителями «купол» транзакционного коридора.

— Вехи смещены на девять, корректировка восемьдесят два процента, угол дифферента шестьдесят три градуса… Ошибка навигации 27М, Игнатьич. Разорви скварр этих операторов с «Сириуса».

Бортинженер витиевато ругнулся.

Немезида тяжело продиралась сквозь переход.

— Перегрузка. Опасный крен на правый борт, — сообщил искин.

Павел покраснел от напряжения. Крохотные, словно японский бисер, капельки пота выступили на лбу и висках, собираясь и стекая тонкими кривыми ручейками за воротник кителя. Руки вспотели. Искин настойчиво предупреждал об опасности:

— Опасный крен на правый борт. Вероятность изменения координат точки выхода — восемьдесят три процента.