Ольга Гусейнова - Единственная [litres]

– Меня снимать? – обалдела я.

– Интервью с тобой, которое распространят потом везде, даже самые мелкие издания и каналы. Про Землю пришла пора рассказать официально…

– А то неофициально информация уже просочилась и ее активно муссируют. Причем так активно и животрепещуще, что не знаешь, где правда, а где сказки… – раздраженно вмешался одо-деш Штоль.

– Я подготовлюсь, – смиренно согласилась я.

Руководители проекта «Землянка» воодушевились и продолжили:

– Лешкам больше не угрожай, нам только межнациональной розни не хватало…

– Простите, я слишком вымоталась, а тут… она, висит на моем янте, – смутилась я.

Ну да, тот неприглядный эпизод я до сих пор вспоминаю со стыдом. Тогда меня распирали злость и усталость, вот и сочла правильным «блеснуть» черным юмором. Только о последствиях не подумала, о том, что запись с моими яростно сверкающими глазами и словесными угрозами попадет к исследователям. И по ней тоже пройдутся, и с местным вариантом психолога я потом замучаюсь разговаривать. В общем, дура я, и отчетливо это понимаю порой. Но случись сейчас то же самое, снова бы не сдержалась.

– Тебе разрешено активно общаться со средствами массовой информации, давать интервью. Надеюсь, ты будешь корректна и вежлива в своих оценках чего-либо или высказываниях в целом. Помни, общественность к таким глобальным открытиям, как новый вид, нужно готовить годами, а мы тебя сразу вывалим…

– Ну прямо так сказано, словно я мусор… – обиделась я.

Рум Жмель с дерумом Шиком закатили глаза:

– Ох уж эти юные ранта… молодые женщины.

– Зато если такие скептики и педанты, как вы, рра, оговариваетесь, что риа Таяна как рантана, то проблем с легализацией не будет точно, – веско заметил Рето.

– Твоего возвращения, ра Рето, Корпус наследия уже заждался, – неожиданно заявил рум Жмель, собственно, его руководитель.

Выходит, Рето не только военный медик, как Джар «не совсем» десантник. Ученый!

Затем мне дали еще сотню напутствий и указаний, сообщили, что я в любом случае на особом положении и обязана буду являться в кванториум работать с учеными в разных областях. Под конец я от усталости потеряла последние опасения, удрученно спросив:

– А подъемные мне выдадут?

– Ты так устала, что не в силах встать сама? – недоумевал рум Жмель.

– Нет, подъемные – это деньги на первое время. Согласитесь, я много работала на Рант целых два месяца, а еще сколько предстоит и…

– Твое финансовое благосостояние поднимет янт, – с укоризной отказал дерум Шик. – Мы можем помочь тебе покинуть это совещание. Вы с медиком можете идти.

Хоть мне было крайне неудобно тыкать ранту старше меня, более того, старому, уважаемому «академику», но я не сдержалась от тщательно прикрытой спокойным тоном иронии:

– Ты столь добр ко мне, дерум Шик, что даже не знаю, как и благодарить.

Рето посмеивался, пока мы покидали зал. Я медленно, с трудом передвигала ноги. События сегодняшнего дня, особенно получение гражданства, вымучили и опустошили меня. Внутри все словно замерло, прежде чем уложиться, прижиться.

К моему огромному расстройству, Джара в апартаментах не оказалось. Я заказала ужин, поела, а его все нет и нет. Приняла душ и переоделась, а мой законный янт так и не пришел. Спустя пару часов, когда за стенами кванториума уже царствовала ночь, явился незнакомый военный. Оказалось, Джара на трое суток посадили в изолятор. За дебош и нападение на вышестоящее руководство. И что еще печальнее, этот незнакомый страж назвал его ша-од Джаром, а я за два месяца успела изучить военную иерархию Ранта, да и много чего еще. В переводе на родной язык Джара с полковничьей должности и звания понизили до лейтенанта. Звания, которое получает любой выпускник высших военных учебных заведений. Новость ошеломила меня.

Я вцепилась в рукав стража и попросила отвести меня к янту. Единственное – на всякий случай оделась теплее и удобнее и взяла с собой плед, скатав его в рулон.

Даже ночью в коридорах встречалось множество народа. И все они провожали меня удивленными, тревожными взглядами. Особенно те, кто видел, как я спускалась вниз, туда, где находятся камеры предварительного задержания. Да, здесь и такие имеются. С врагами отечества военные предпочитают разбираться на месте, выясняя сначала подробности преступления, а потом уже передают в руки правосудия.

Наверняка у них тут не много провинившихся или врагов народа: мы пришли в помещение, где всего четыре камеры, разделенные боковыми матовыми перегородками. Джара я увидела сидящим в ближайшей на полу, положив голову на скрещенные на коленях руки. К счастью, пол камеры оказался утепленным и, кажется, упругим. Обувь единственного арестанта стоит на полочке вне пределов досягаемости. В дальнем углу «персонального отсека» темнеет узкая ширмочка, наверное загораживающая санблок. И все. Никаких других удобств не видно.