Сергей Лукьяненко - Порог

— Плохо вступал.

— Что поделать, люди размякли, отвыкли воевать, — согласилась Мегер. — Но может, и неплохо, а? Учитывая историю Человечества?

Гюнтер мрачно повернулся к пульту.

— Как бы там ни было, — сказал Валентин со своего места, — какими бы мирными мы ни стали, я попрошу тебя, Гюнтер, быть наготове.

— К чему? — спросил оружейник.

— Ко всему.

Гюнтер покосился на командира, потом кивнул:

— Одна рука у меня работает. Голова тоже.

— Алекс, что у тебя с курсом? — спросил Валентин.

— Все готово, — сказал навигатор. — Мы уходим в межзвездное пространство на два световых дня. И возвращаемся. Это будет недолго.

Валентин кивнул. На экране перед ним была станция Ракс — огромная и одинокая. Рядом висел основной корабль Ракс — двадцатиметровое металлическое веретено. Захваченный в бою метеорит, очищенный от остатков камня, был уже выведен в заданную точку пространства, куда корабль вскоре переместится.

— Прощай, Прима, — сказал Валентин, включая дальнюю связь.

— Прощайте, командир Горчаков. Прощай, Третья-вовне. Прощай, экипаж «Твена», — ответила Прима. Голос Ракс был спокоен и ясен, казалось, она стоит рядом, в рубке.

— Прощай, Первая-вовне… — прошептала Ксения. Валентин с удивлением увидел, что Третья-вовне закрыла глаза и руки ее вцепились в подлокотники кресла. Она так переживает? Или боится?

— Корабль стабилизирован по оси входа, — сообщила Мегер.

— Включаю генератор… — Валентин осекся. — Гюнтер! Отбор мощности на оружейном блоке!

— Командир! — выкрикнул Гюнтер. — Пульт…

Корабль вздрогнул, когда две лазерные пушки, дав залп, выбросили в пространство остатки отработанных стержней накачки. Корпус «Твена» на миг окутала дымка расходящегося ксенона и нити расплавленного вольфрама — потом их унесло прочь.

Металлическое веретено корабля Первой-вовне осталось на месте. А вот гигантская станция за ним разваливалась на части… нет, не разваливалась — исчезала маскировка, мерцала, теряла яркость, становилась прозрачной.

Вместо изящной, разукрашенной геометрическим орнаментом станции на орбите возникло нагромождение больших и малых отсеков, скрепленное узкими трубами переходов, натянутыми и рвущимися теперь тросами, решетчатыми фермами и кабелями. В общем — обычная станция, не нуждающаяся во внешнем корпусе и построенная сугубо функционально. Часть отсеков выстрелом разнесло в клочья, из пробитых переборок струился воздух.

Валентин вдруг с удивлением понял, что просторных жилых помещений на станции не так уж и много. Входя в стыковочный отсек, они, похоже, долго блуждали кругами по путанице коридоров — чтобы каждый раз оказаться в одном и том же, но каждый раз выглядящем иначе отсеке.

У Ракс действительно была великолепная технология проецирования изображений.

— Браво, командир, — сказала Прима. — Браво.

В рубке царила тишина. Ксения повернула голову, посмотрела на Гюнтера. Потом на командира.

Валентин включил связь. Сказал:

— Прошу прощения, Прима. Но ведь это не важно и не имеет никакого значения. Верно?

— Я могу переместиться прямо сейчас, — сказала Прима. — И стереть вас вместе с этой реальностью. Вы еще не готовы ко входу в червоточину.

Мегер повернулась к капитану и сделала быстрый жест рукой — будто ныряя куда-то. Теоретически корабль мог уйти в червоточину без включения генераторов Лавуа. Несколько раз этот фокус удавался.

— Я знаю, — сказал Валентин.

— Улетайте, — сказала Прима после короткой паузы. — Вы заслужили право вернуться в правильную реальность.

Валентин коснулся пульта. Корабль, окутанный защитным полем, на мгновение засиял радужными огнями — а потом исчез.

В рубке «Твена», идущего по «кротовьей норе», командир Горчаков откинулся в кресле и закрыл глаза. Потом спросил:

— Ты знала, что Прима собирается нас уничтожить?

— Да, командир, — ответила Ксения. — Я знала. Простите. Но это стандартное правило.

— Понятно, — сказал Валентин. Помедлил. Повернул голову и посмотрел на оружейника, будто закрывая разговор с Третьей-вовне. — Спасибо, Гюнтер.

— Пожалуйста, — ответил Гюнтер. — Только я тут ни при чем. Мой пульт вообще был блокирован. Выстрел произвел корабль.

Валентин открыл глаза и посмотрел вверх. Зачем только аудиосистемы корабля программируют так, что голос искина идет будто бы с потолка? Каждый раз, заговаривая с компьютером, невольно задираешь голову к небу, будто молиться собрался…