Сергей Лукьяненко: Порог [litres]

Первая-вовне испытующе посмотрела на него. Кивнула:

– Я не лгу вам. Мы способны лгать, хотя Халл-один, к примеру, считают нас патологически честными. Ложь – это лишь способ подачи информации, в нем нет ничего сложного. Но мы не любим врать, поскольку любая ложь рано или поздно может быть раскрыта. И все, что я вам сейчас рассказала, – правда.

– Но не вся, – уточнил Валентин.

Прима улыбнулась – и Горчаков вдруг почувствовал, как между ним и «кисой» протянулась ниточка понимания и доверия. Он вдруг понял, что они могли бы подружиться. Не просто взаимодействовать и сотрудничать, а подружиться по-настоящему, крепко-накрепко – как с Матиасом, например.

– Конечно, командир Горчаков, – сказала Прима. – Не вся, но правда.

Она сделала шаг к стене.

– У меня есть для вас подарок, командир.

Ее протянутая рука вошла в стену – Валентин только через несколько мгновений понял, что в стене есть какой-то проем или ниша, закрытые иллюзорным изображением. Прима достала большой, но плоский пакет – если Горчакову не врали глаза, то пакет был из плотной бумаги.

– Картина, – сказала Прима. – На память.

Валентин взял пакет – тот оказался неожиданно тяжелым. Кивнул, не зная, что и сказать.

– Формально я не должна передавать в правильную реальность ничего материального, – призналась Прима. – Но вы и сами уже состоите частично из атомов нашей реальности. Вы ели и пили, вы дышали воздухом чужого мира. Возьмите маленький подарок о том, что исчезнет навсегда.

– Может быть, эта реальность останется? Вселенные раздвоятся?

Прима кивнула:

– Я буду на это надеяться, капитан. Приятно была работать с вами.

Ксения пожала ей руку – и отступила к Валентину.

– Тогда еще один вопрос, – сказал Горчаков. – Простите. Двести шесть – пять…

Прима покачала головой:

– Вас не должен тревожить этот вопрос, командир.

– Он…

– Он остается здесь, командир. – Прима опустила глаза. – Мы поговорили, и он принял мою точку зрения. Отправляйтесь на свой корабль и уходите в червоточину. Нам не стоит тянуть.

– Прима, для Феол нет никакой необходимости гибнуть.

– Сестра, какое это имеет значение? – неожиданно поддержала его Ксения.

Первая-вовне вздохнула:

– Хорошо. Он придет.

– Когда? – с подозрением спросил Валентин.

– Очень быстро, поверьте. Как только я разблокирую двери его каюты. – Прима усмехнулась.

Ян навьючил тюк на спину. Прошел несколько шагов.

Тяжело, но идти можно.

– Не стоит тянуть, – сказал он.

– Я не понимаю, что именно ты хочешь делать, – сказала Адиан. – Дети ушли, мы остались…

– Оставаться смысла нет, – сказал Ян. – У нас больше нет ни укрытия, ни запасов. Все, что осталось, мы унесем. Сидеть возле сена, жевать его с утра до ночи и медленно ослабевать? Мы пойдем, Адиан. Пойдем по следам детей. Мы не будем их сдерживать, у них останется лучшая пища. Но мы попробуем их догнать.

– А смысл? – спросила Адиан. – Если даже дойдем – ты уверен, что там, за горами, остались чистые земли?

– Ядерных зарядов было не так много, – сказал Ян. – За горами села, маленькие бедные городки, их никто не станет бомбить. И в любом случае мы попытаемся.

Он увидел, как в глазах Адиан появилась пусть не надежда, но цель.

– Ты прав. Раз уж мы выжили, то какой-то смысл в этом был. Давай попробуем. Знаешь, я буду рада увидеть Лан. Может быть, мы сохраним семью.

Ян обнял ее, на мгновение зарылся лицом в гриву волос. А потом поднял второй вьюк и помог забросить на спину.

Времени на сомнения не было, как и на нежности. Дети ушли утром, сейчас миновал полдень. До темноты надо пройти по их следам как можно больше – чтобы не было искушения вернуться к пепелищу.

Для чего-то же они выжили…

Кисть у Гюнтера была закована в прозрачный герметичный лубок, заполненный прозрачным репарационным гелем. Руку он держал чуть на излете, и при взгляде на распухшие розовые пальцы Мегер непроизвольно хмыкнула.

Гюнтер сердито и недоумевающе посмотрел на нее.

– Сосиски в стеклянной кастрюльке, – с невозмутимым лицом сказала Анна.

Гюнтер пробурчал что-то себе под нос.

– Не сердись. Это нервное, – пояснила Мегер.

– Тебя бы так приложило… – мрачно сказал оружейник.

– Зато вы единственный офицер Космофлота, который вступал в наземный огневой контакт с противником! – вставил Алекс.

Гюнтер с подозрением глянул на юного навигатора, но тот был абсолютно серьезен. Ксения, сегодня допущенная в рубку, молчала, погруженная в свои мысли, командир тоже не улыбался. Оружейник вздохнул и ответил: