Аластер Рейнольдс: Мстительница [litres]

Я все ей выложила без утайки.

– Ты умрешь, Боса. Я захватила твой корабль и порубила твою команду на кубики. Если бы хоть кто-то из них был жив, я бы выдавила ему глаза и скормила тебе как виноградины. Но их нет. Только Адрана, и хотя ты начала ее обращать, работа осталась незаконченной.

Ей было трудно говорить. Глаза у нее слипались, горло саднило, и нам приходилось снова и снова подключать ее к аппарату с дыхалью, просто чтобы в словах, что доносились из грызла, был хоть какой-то смысл.

Но тут ей удалось кое-что сказать.

– Я обратила ее, Фура. Я ее обратила, и уже слишком поздно, чтобы отменить то, что я начала. Ты можешь убить меня, но все, что я сделала, – это подготовила очередную Босу, чтобы она заняла мое место.

Я не хотела этого слышать, только не сейчас. И потому сменила курс нашей беседы, спросив:

– Расскажи мне про пистоли. Что Адрана имела в виду, говоря, что это души умерших?

– Спроси ее сама.

– Так и сделаю.

– Была война, – сказала Боса после очередного глотка дыхали. – Очень давно. Не наша. Их. Пришельческая война. Она просто достигла Собрания, между двумя нашими Заселениями.

Прозор, стоявшая у меня за спиной, спросила:

– Что это были за пришельцы?

– Мы не знаем. У нас нет для них имени. Все, что они оставили нам на память, – это пистоли. Их перебили, понимаете. Довели до полного исчезновения. И когда конец был совсем близок, они взяли собственные души и втиснули в пистоли – и эти души все еще внутри. Это не деньги. И никогда ими не были. – Она изобразила полуулыбку. – Просто записи. Чем больше мер, тем больше душ внутри. Их сотни, тысячи. И это не просто узоры, как буквы на надгробии. Они застыли, да. Но они смогут ожить.

Я слушала слова, которые вырывались из уст умирающей женщины, обезумевшей задолго до того, как ее насадило на нос собственного корабля, – и если бы во мне была хоть крупица здравого смысла, я бы пропустила их все мимо ушей.

Но здравый смысл никогда не был моей сильной стороной.

– Что с ними делают другие пришельцы?

– Ничего, – ответила Боса. – Ползуны, щелкуны, броненосцы… Они просто собирают пистоли и перепродают. Они всего лишь брокеры. Есть кто-то еще, какие-то другие пришельцы, о которых мы даже не знаем. Пистоли предназначены для них.

– Те, кого убили? – спросила Прозор.

– Те, кто убивал. Им нужны пистоли, чтобы добраться до душ и вытащить их наружу.

– Чтобы оживить?

– Чтобы подвергнуть их еще большим мукам. Чтобы продолжать их пытать. Чтобы они испытывали жуткие страдания, пока Старое Солнце не превратится в пепел, – и даже тогда мучители не остановятся. – Ее рот раскрылся шире, ей не терпелось о чем-то мне рассказать. – Но я могла их остановить, Фура. Я могла совершить благое дело. Украсть пистоли до того, как они попадут в банки, изъять их из обращения. Есть один мир, шарльер, где… – Тут она закашлялась, и брызги крови, полетев во все стороны, обожгли мне глаза. – Понимаешь, я пыталась сделать что-то хорошее. Что-то… благое. Я не могла справиться с банками или с пришельцами… Но мне было по силам это . Если я спасла от них хоть один пистоль – я поступила хорошо, правда?

Так вот куда завели меня все мои путешествия и приключения. Я сидела рядом с Босой Сеннен, и она умоляла меня успокоить ее совесть.

И я задумалась вот о чем. В кого бы она ни превратилась под конец, сменив столько лиц, неужели все началось с желания исправить совершенное кем-то зло? Могла ли доброта, совершая малюсенькие шажки, обернуться худшей разновидностью жестокости? И оправдывал ли сам факт того, что эта доброта существовала, какую-то часть ее преступлений или просто придавал им иной оттенок, как если взять и перевесить уродливую картину на другую стену?

– Ты сказала, что существует шарльер.

Она взглянула на меня с намеком на юмор:

– Сказала, да. Но я не была бы Босой, если бы с легкостью выдавала ее секреты, верно?

– Теперь твой корабль принадлежит мне. Я узнаю все, что захочу.

– На твоем месте я бы не зацикливалась на этих пистолях. Вдруг ты начнешь смотреть на мир глазами Босы. – Тут она потянулась ко мне, быстрее, чем полагалось бы в таком состоянии. Но не для того, чтобы ударить или причинить вред. Она с подобием нежности обхватила пальцами мою челюсть и наклонила мое лицо немного ближе к своему, чтобы ей было легче меня видеть. – Особенно с таким светлячком, какой в тебе сейчас. Ох, как ярко сияет. Держу пари, ты уже чувствуешь его огонь и то, как он наполняет твои вены гневом. Странные вещи, которые он вкладывает в твой череп.