Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [СИ]

И отбросила одеяло завораживающе-грациозным движением.

Она и не думала одеваться. Сидела, по-турецки поджав ноги, в том, в чём заснула вчера поздно вечером. Вернее, ни в чём, совершенным голышом. Андрей ощутил, как его «самый большой коготь» и впрямь становится большим и твёрдым. На ходу стягивая мокрые плавки, нырнул в пьянящую, горячую и нежную бесконечность…

Любимая женщина и любимая работа, два счастья, дарованные Небесами. Андрей никогда не пытался сравнивать, что для него дороже и что важнее. Глупо же сравнивать! Два этих дара настолько переплелись друг с другом, что казались единым целым. Писатель Лесовской отнюдь не был маргиналом или эстетом. Он писал в жанре популярном и хорошо продаваемом, в том самом, который когда-то давно, лет двести назад именовался «научной фантастикой», но сегодня и термин этот знали разве что литературоведы. Какая «фантастика» в эпоху, когда наука уверенно и бесповоротно обогнала любые фантазии дилетантов? В эпоху, когда новые планеты открывались чуть ли не каждый день, когда человечество готовилось к заселению Галактики, да и начинало это делать понемногу. В эпоху, когда единый и единообразный человеческий мир раскололся на множество разноцветных осколков, и для обывателя любое описание происходящего вне родного осколочка-государства уже было фантастикой.

Лесовской писал в жанре космореализма, и Белка была его личным косморазведчиком, его консультантом. Когда-то работа познакомила их, теперь Лена помогала ему в работе. Если бы его спросили – случись что, кого ты выберешь, свою женщину или свою работу? – он бы растерялся. Какому идиоту стукнет в голову идея подобного выбора? Нонсенс!

По жизни так сложилось, что большую часть времени Андрей всецело принадлежал книгам. И было логично и справедливо, что два месяца Белкиного отпуска он будет принадлежать всецело ей. Однако не получалось. И дело не в договоре с издательством с чётко прописанными сроками, не в кислой мине на лице редактора Феди Саблина, хорошего парня, хоть и немного занудного. И уж точно не в авансе, который следует отработать, – отработает, куда он денется! Просто начинало что-то свербеть внутри. Сначала потихоньку, едва ощутимо, затем сильнее и сильнее. Затем почти физически чесались руки. И казалось, сдохнешь от этой чесотки, если немедленно не сядешь за комп, не выплеснешь на чистый лист накопившиеся внутри образы и сцены. Так было и в прошлый раз, и даже в позапрошлый – в их первый совместный отпуск. Тогда зудеть начало через месяц. В этом году Андрея хватило на две недели.

Приступ «графоманской чесотки» скрутил его вечером, после ужина, когда они смотрели что-то там по ти-ви. Андрей давно потерял сюжетную нить глуповатой комедии. Весь прайм-тайм телевизионных каналов заполняли подобные комедии, не менее тупые игры и шоу. Человечество развлекалось. Человечество отдыхало от обыденности, вроде бы сытой и благоустроенной, но вместе с тем тревожной, заполненной неуверенностью в завтрашнем дне. Человечество не желало больше подстёгивать себя искусственными адреналиновыми инъекциями боевиков и триллеров. Человечество устало от насилия. Наелось этого добра досыта, до отвала.

Получившийся каламбур Андрею понравился. Именно до отвала – как раз этим человечество и готовилось заняться. Отвалить со старенькой загаженной матушки-Земли. Захотелось немедленно записать, развить мысль…

Комнату заполнил заразительно-весёлый хохот – подсказка, что в фильме прозвучала очередная шутка юмора. Белка тоже хихикнула. Андрей же, воровато косясь на жену, спрятал руки за спину и принялся остервенело чесать. Не помогало. Графоманский зуд чесанием не лечится.

– Лен, ты смотри, а я пока попробую поработать, – начал он осторожно.

Белка оторвала взгляд от экрана.

– Бросаешь меня?

– Как же я могу свою Белочку бросить? Я тут рядышком буду.

– Ну вот, ты опять за работу, значит, я тебе надоела, – она надула губы, то ли и правда обижаясь, то ли готовясь подразнить Андрея.

– Да я самую малость. Попробую, вдруг писать разучился?

– Знаю я эту «малость». Усядешься, и полночи тебя от клавиатуры не оторвать. А мне что делать прикажешь?

– Отдыхать, смотреть ти-ви, отсыпаться. У тебя же восемь месяцев выходных не было.

– Не преувеличивай. Что мы, в экспедиции круглые сутки только и делаем, что работаем? К тому же за две недели в карантине отоспалась – выше крыши. Вот уж где точно, нечем больше заняться, только спать и ти-ви. А здесь у меня муж есть. Так что не отпущу я тебя работать, и не надейся. Не хочешь со мной фильм смотреть, не нужно, – она щёлкнула пультом, заставив погаснуть экран на стене и оборваться новую порцию хохота. – Придумывай, чем займёмся. Гулять пойдём? К озеру?