Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [litres]

Елена еще раз обвела взглядом химотсек. Двухчасовая готовность предписывала проверить закрепленные служебное и личное помещения и занять место согласно распорядку. В служебном помещении, закрепленном за космонавтом-разведчиком первого класса, химиком-планетологом Еленой Коцюбой, – корабельной экспресс-лаборатории, – проверять было нечего. Все проверено-перепроверено три дня назад, в орбитальном доке. Место космонавта-разведчика согласно распорядку – в стасис-капсуле, обязанности на время Маневра – спать сладким сном (или не сладким, это уж кому как на роду написано). Так что на ближайшие полтора часа Елена была свободна и собиралась отправиться в «личное помещение», – в каюту под номером пять, вторую от края в левом крыле жилой палубы. И заняться полным, абсолютным бездельем. Этот гиперпереход будет девятнадцатым в ее жизни – обыденность. Конечно, первые два можно не считать, первые два – это еще в академии. Или наоборот, именно их и стоило считать? Потому что их Елена провела осмысленно, в отличие от всех последующих, когда она путешествовала к звездам и обратно чурбачком с заторможенными чуть ли не в ноль процессами жизнедеятельности. Дурных снов в стасис-капсуле ей не снилось ни разу, но все равно Елена не отказалась бы вновь испытать подзабытые за пять лет ощущения гиперперехода, жуткие и сладостные одновременно. Да только навигатором «Колумба», а значит полновластным хозяином на время Маневра, был господин Буланов, и этим все сказывалось. Педант и зануда, Буланов жизнь сверял по уставам и должностным инструкциям. И раз членам экипажа, не занятым Маневром, предписано находиться в стасис-капсулах, – во избежание! – значит, там они и будут находиться.

Елена собиралась выйти из лаборатории, когда дверь за спиной, тихо зашелестев, растворилась. Кого там принесло? Она обернулась, удивленно приподняла брови. Степка? В дверном проеме, радостно лыбясь, стоял бортинженер.

– Тебе чего? – спросила.

– Да вот зашел узнать, помощь не требуется?

Он сделал шаг вперед, позволяя двери захлопнуться. Высокий голубоглазый блондин, Маслов прямо-таки лучился уверенностью в своей неотразимости. Даже едва заметная родинка на мочке его левого уха, казалось, самодовольно пыжилась: «погляди на меня – я тоже самая красивая, самая обаятельная и привлекательная».

Елена в который раз подивилась, насколько разношерстный экипаж у них подобрался. Ничуть не странно, что разбегаются кто куда, как только турникет космовокзала остается за спиной. Наоборот, удивительно, как психологическая служба космофлота на такую «разношерстность» сквозь пальцы смотрит. Все из-за командира, он на особом счету и у руководства, и у психологов. Непонятно как, но Круминь умудрялся на время экспедиции превращать их в команду, и неплохую команду, в общем-то. Да, команда хорошая, профессиональная, слаженная, но каждый по отдельности…

Навигатор Буланов – человек не то что в футляре, в трех футлярах вместе взятых. Пять лет в одной команде, и за все это время Елена от него десятка слов не слышала, которые бы работы не касались. А жадина, – не приведи господи, над каждым рублем трясется. В общем, пренеприятнейший тип. Но профессионал, этого не отнять.

Степка Маслов – полная противоположность навигатору. Нет, профессионал он хороший, спорить с этим трудно. Но в остальном он тоже «профессионал». О таких говорят: «в каждую задницу без масла влезет». В любой компании этот красавчик мгновенно оказывался в центре внимания. И затмевал ее, Елену Коцюбу, своим… Называть эту черту характера обаянием ей не хотелось, предпочитала употреблять слово «наглость». Елена иногда злилась на бортинженера, но Степка был таким пронырой, что и рассердиться по-настоящему на него не получалось.

Пилот Медведева в чем-то такая же. Тоже умеет ко всем подмазаться, к любому в душу влезет. Только у нее это по-другому выходит, незаметно и ненавязчиво. Всегда в сторонке, всегда исподтишка действует. А иногда такое выдаст, что задумаешься: все ли у пилота с головой в порядке?

Хотя Вероника, к примеру, в нормальности Медведевой не сомневалась, слушала ее сентенции, чуть ли рот не раскрывала. Но Вероника не показатель. Она и сама… нет, подругой Пристинская была замечательной, но сами посудите: сначала человек заканчивает Академию Космофлота, однако вместо того, чтобы работать по специальности, выскакивает замуж за первого встречного, рожает ребенка. Ладно, любовь-морковь, то-се, каждому свое, как говорится. Но не проходит трех лет, – и все побоку! С мужем разошлась, дочку – бабушке с дедушкой на воспитание, сама – фьють! – в косморазведку. А ведь это ей нафиг не нужно, каждый же видит. Скучать начинает по своему Мышонку, стоит кораблю из орбитального дока выйти. Нормальная, да?