Джон Скальци - Разорванное пространство [litres]

– Он лично собирался тебя убить?

– По крайней мере, пытался.

– Угу, – кивнула Надаше. – Вряд ли бы это у него получилось.

– Наверняка. Но в любом случае он заслужил мою черную метку.

– Я не могу отдать его тебе прямо сейчас, – сказала Надаше. – Какое-то время он мне еще нужен – пока я не смогу переместить императорский двор на Край.

– И сколько времени на это понадобится?

– Может, лет пять.

– Пять лет? – воскликнула Кива.

– Могло бы быть чуть меньше, если бы не архиепископ Корбейн.

– Значит, через пять лет ты сможешь избавиться от своего братца?

– Да, – ответила Надаше. – Он твой. Хотя тебе придется для этого прибыть на Край.

– Мы все рано или поздно окажемся на Крае.

– И это тоже один из вопросов, – сказала Надаше. – Я могу предложить дому Лагос скидку с платы за доступ на Край. В ближайшие несколько лет она должна резко возрасти.

– Могу представить, – ответила Кива. – Итак, подытожим: если я поддержу тебя как имперо и сумею убедить сделать то же самое дом Лагос, я получаю два с половиной миллиарда марок, не облагаемых налогом, должность главы моего дома, скидку с платы за доступ на Край, когда мы будем перевозить туда все свое хозяйство, и право прикончить этот унылый кусок дерьма, который ты называешь своим братом. Через пять лет.

– Примерно так, – кивнула Надаше.

– Не такая уж и плохая сделка, – заметила Кива.

– Значит, ты согласна? – уточнила Надаше.

– Ну уж нет, мать твою, – сказала Кива. – Я не настолько легковерна, сестренка. Мне просто хотелось понять, что ты якобы можешь предложить. Мне особо понравилось, что ты готова продать собственного братца.

– Что? – в замешательстве переспросила Надаше.

– Ты что, всерьез решила, будто я соглашусь? – спросила Кива. – Ты долбаная дрянь, Надаше. Такая же дрянь, как и вся твоя семейка предателей и убийц, начиная с твоей долбаной мамаши. Стоит тебе стать имперо, и тебе будет наплевать на всю поддержку домов и все их обещания. Ты намерена расправиться с нами, воспользовавшись коллапсом Потока. Ты разделаешься со мной, как только я стану тебе больше не нужна. Ты разделаешься с моим домом, а рано или поздно – и со всеми другими. Тебе все равно, поскольку ты будешь на Крае, пока все остальные будут медленно подыхать в космосе. Так что – срать я на тебя хотела, Надаше. На тебя и твое долбаное предложение.

– Что ж, – сказала Надаше, когда Кива закончила, – впечатляющая речь.

– Что-то в ней определенно есть, – согласилась Кива.

– Рада, что мы неплохо провели время. Знаешь, мы ведь давно не встречались в реале. Пожалуй, со времен университета.

– Я не особо по тебе скучала.

– Уверяю тебя, я тоже.

– И что дальше? – спросила Кива. – Убьешь меня прямо сейчас или прибережешь для особого случая?

– Вряд ли такого уж особого, – ответила Надаше. – Нет, я не собираюсь тебя убивать. Я все еще хочу получить назад те деньги, раз они тебе ни к чему. И ты все еще нужна мне как заложница. Пока.

– И куда же ты намерена меня поместить?

– Есть у меня одно местечко, – улыбнулась Надаше. – Надеюсь, тебе нравятся заточенные зубные щетки.

Несколько часов спустя Кива оказалась в исправительном изоляторе имени имперо Ханны Второй, в тридцати километрах от Ядропада. Именно там в свое время очутилась Надаше, после того как ее обвинили в убийстве и измене. Вероятно, она считала, что, запихнув туда Киву, проявит особую иронию.

Если честно, Кива особо не страдала. Ее никто не пытался убить, чего она не ожидала, учитывая склонности Надаше, а ее камера была просторнее и пахла приятнее, чем чулан, в который ее запихнули на «Нашей любви». Туалет в камере даже не был химическим.

Куда меньше ее устраивал тот факт, что она оказалась, по сути, настоящей политзаключенной, поскольку никто не предъявлял ей никаких обвинений и никто не знал, что она жива. Ее даже приняли в исправительное заведение имени имперо Ханны Второй не под своим именем – с их точки зрения, Киву звали Мэвел Биггс. Кива вспомнила, что это имя одной из второстепенных героинь того ужасного романа, который она читала на «Нашей любви», что показалось ей еще одной долбаной иронией судьбы.

Кива лениво гадала, была ли она единственной политзаключенной в изоляторе, но выяснить это она никак не могла. Ее держали в одиночной камере, якобы для ее же защиты от заточенной зубной щетки или иного орудия убийства, но на самом деле – чтобы помешать ей общаться с другими заключенными, которым она могла бы проболтаться о том, кто она такая на самом деле, и которые, в свою очередь, могли бы сообщить об этом ее юристам или родственникам, а те могли бы сообщить кому-либо еще, и так далее. Условия не были ужасными – ей приносили еду, разрешали одиночные прогулки в течение часа и предоставили для развлечения планшет с односторонней связью. Она вновь увлеклась сериалом «Имперо» – просто потому, что тот там имелся и позволял отвлечься. Дни начали сливаться воедино.