Джон Скальци - Разорванное пространство [litres]

– Будь оно все проклято, – сказала она.

– Когда вы узнали? – спросила Рахела Шенвера, идя вместе с ним по Зеленому дворцу, где Шенвер показывал ей свои любимые произведения искусства или, по крайней мере, их имитации.

– Когда Грейланд, впервые встретившись со мной, назвала меня «Ваше Величество», – ответил Шенвер. – Она узнала ту аппаратуру, с помощью которой я существовал. Что означало – и что она впоследствии подтвердила – существование подобной аппаратуры здесь. Она сказала, что разница лишь в том, что известная ей аппаратура не обладала разумом, и я не стал ей возражать. Но я не понимал, как такое вообще возможно.

– Почему бы и нет? – спросила Рахела. – Компьютерные программы эвристически разбирали то, о чем их спрашивали, еще до того, как люди покинули Землю.

– Эти программы прекрасно работают, когда ты хочешь спросить компьютер о погоде или продиктовать ему текст. Совсем другое дело, когда ты просишь компьютер реалистично смоделировать эмоции и воспоминания конкретного человека. Коробочка, внутри которой обрабатывается запрос, должна сама обладать этой способностью. Требуется, как сказали бы предки, призрак в машине. Вроде вас. Вроде нас. – Шенвер показал на стену. – Возможно, лучший образец позднего модерна Понтье. Метцгер. Знаете?

– Не знаю. Мне незнаком контекст.

– Кто был самым знаменитым художником Взаимозависимости полтысячелетия назад?

– Пожалуй, Бувье.

– Вот и это нечто подобное.

Рахела снова взглянула на картину.

– Ладно, – сказала она.

– Что?

– Красиво.

– Красиво? – фыркнул Шенвер. – В свое время на Понтье из-за этой картины случилась небольшая война.

– Война из-за картины?

– Да. Вернее, из-за убийства, а картина предлагалась в качестве возмещения части ущерба. Но потом я отказался ее отдать.

– В самом деле? – Рахела повернулась к Шенверу.

– Оглядываясь назад, вынужден признать, что это было не лучшее мое решение.

– Убийство или то, что вы не отдали картину?

– Формально я не был виновен в убийстве.

– Формально?

– Вы были правительницей и знаете что и как. В любом случае, схватка из-за картины сама по себе не привела к крушению моего правления, но, возможно, стала одной из тех снежинок, которая в конечном счете вызвала лавину.

Рахела снова посмотрела на картину.

– Я бы ее отдала, – сказала она.

– У меня такое чувство, что вы не столь сентиментальны, как я, – сказал Шенвер. – Как в этом, так и в других отношениях.

– Да, вряд ли.

Когда они отошли от картины Метцгера, Шенвер слегка сменил тему:

– Вам известно, что у Грейланд будет к вам немало вопросов?

– Теперь известно, – сказала Рахела. – Спасибо большое, что решили сообщить ей обо мне без моего согласия.

– Она заслуживает того, чтобы об этом знать.

– «Заслуживает» – весьма спорное понятие.

– Не в этом случае, – сказал Шенвер. – Вы изображали из себя нейтральное вместилище информации с тех пор, как она о вас узнала, – с тех пор, как любой имперо обращался к Залу Памяти за советом или помощью. Вы представляли себя и свои цели в ложном свете.

– Что вам об этом известно? – спросила Рахела. – Вряд ли вы знаете, почему я так поступила.

– Вы могли бы мне рассказать, – сказал Шенвер.

– Думаю, вы и без того раскрыли достаточно моих секретов.

Шенвер остановился.

– Она заслуживает того, чтобы об этом узнать, потому что в любой момент может всего лишиться. Правления. Империи. Жизни.

– Ничего еще не решено, – сказала Рахела.

– Хорошо, что вы больше не пытаетесь отвечать мне «эвристически», Ваше Величество. Ибо я сразу замечаю откровенную ложь, когда ее слышу.

Рахела молча повернулась к очередному произведению искусства.

– Вам известны все тайны Взаимозависимости, – продолжал Шенвер, шагнув к Рахеле. – Вам известны все интриги и все игроки. И вы собираетесь стоять тут, глядя на мои картины, и заявлять, что у Грейланд есть шансы прожить еще несколько месяцев?

– Все зависит от ее поступков, – сказала Рахела. – Во всех этих интригах нет ничего такого, чем бы я не делилась с ней. Она знает то же, что и я.

– Нет, она знает только то, что вы ей говорили.

– Об интригах – все.

– Но далеко не все о ваших мыслях, – сказал Шенвер. – О ваших знаниях. О вашем опыте. О том, что вы тысячелетиями сидели в голове всех прочих имперо, включая Грейланд, узнавая обо всем, что знали они, и о том, как они реагировали в критической ситуации. Вы специально устроили так, что каждому имперо, обращавшемуся к вам за советом, приходилось продираться через горы чуши, чтобы понять, как им, собственно, следует поступать.