Пол Андерсон - Зовите меня Джо [сборник litres]

– Данные психопрофилирования говорят об этом. И все же есть нечто такое в каждом из нас, чего не выявишь никаким тестированием. Всякие потенциальные качества. И нужно следить за тем, – сказал Теландер, махнув рукой в сторону закрытого колпаком оптического перископа, словно это и был тот самый прибор, с помощью которого можно было замерить эти самые качества, – чтобы их проявление не застало тебя врасплох, – как хороших черт, так и дурных. А они проявляются. Всегда проявляются. Ну ладно, – прокашлявшись, проговорил Теландер. – Научный персонал прибывает по графику?

– Да. Двумя рейсами. Первый – в тринадцать сорок, второй – в пятнадцать ровно.

Теландер сверился с графиком прибытия членов команды, пришпиленным к рабочему столу. Время совпадало с расчетным.

– Сомневаюсь, что нужен был такой большой интервал между рейсами, – добавила Линдгрен.

– Требования безопасности, – равнодушно отозвался Теландер. – Ну и потом, тренировки, конечно, дело хорошее, но все равно надо дать сухопутным крысам время освоиться с невесомостью.

– Карл с ними управится, – сказала Линдгрен. – Если понадобится, он всех перетащит поодиночке и быстрее, чем может показаться на первый взгляд.

– Реймонт? Наш констебль? – уточнил Теландер, глядя на Линдгрен, ресницы которой подозрительно вздрагивали. – Я знаю, он не новичок в невесомости и он прибудет с первым челноком, но что, он и правда такой удалец?

– Мы с ним побывали на L’Etoile de Plaisir [11] «Звезда Развлечений» ( фр .). .

– Где-где?

– Это спутник-курорт.

– А-а-а, вот вы о чем. Играли в невесомость?

Ингрид отвела взгляд и кивнула. Капитан снова улыбнулся:

– Как я понимаю, это вы чередовали с другими играми?

– Он будет жить у меня. В моей каюте.

– Гм-м-м… – пробормотал Теландер и смущенно потер подбородок. – Я бы, честно говоря, предпочел, чтобы он находился на посту, в боевой готовности на случай беспорядков среди… гм-м-м… пассажиров. Собственно говоря, он для того и зачислен в команду.

– Что ж, я могу уйти в его каюту, – предложила Линдгрен.

Теландер покачал головой.

– Нет. Офицеры должны жить, что называется, в офицерской стране, на своей половине. И то, что их каюты располагаются на ближайшей к капитанскому мостику палубе, это не пустая прихоть. Ингрид, в ближайшие пять лет вы усвоите, как важны в нашем деле символы. Ну… – сказал капитан, пожав плечами, – в конце концов, остальные каюты – на следующей палубе. Пожалуй, он в случае чего сможет быстро дотуда добраться. В общем, если ваш приятель не возражает, пусть переезжает, я не против.

– Спасибо, – негромко поблагодарила Линдгрен.

– Вы уж простите, но я все-таки несколько удивлен, – извинился капитан. – Никак не думал, что вы его выберете. Думаете, ваши отношения – это надолго?

– Надеюсь. Он говорит, что тоже хочет этого, – ответила Ингрид и, справившись со смущением, пошла в атаку: – Ну, а вы? Завели знакомства?

– Нет. Попозже. Безусловно, но попозже. Поначалу я буду слишком занят. В моем возрасте с такими делами не торопятся, – рассмеялся Теландер, но тут же стал серьезен. – Что касается времени, то терять его нам не следует. Прошу вас, принесите результаты проверки и…

Челнок подлетел к кораблю и состыковался с ним с помощью специальных якорей – маленькое тупоносое суденышко в сравнении с величественной, стройной «Леонорой Кристин». Корабельные роботы – сенсорно-компьютерно-эффекторные устройства – осуществили процедуру стыковки: челнок, так сказать, поцеловался с кораблем. В будущем роботов ждала куда более сложная работа, чем эта. Из шлюзовых камер откачали воздух, открылись их внешние клапаны, и камеры соединились одна с другой с помощью плотного пластикового воздухонепроницаемого кольца. Потом в шлюзы снова накачали воздух, проверили, нет ли хоть малейшей утечки, и когда стало ясно, что все в порядке, открылись внутренние клапаны.

Реймонт отстегнул привязные ремни и плавно поднялся в воздух, глядя на ряд пассажирских кресел. Американский химик Норберт Вильямс тоже возился с пряжкой ремня.

– Не отстегивайтесь, – скомандовал ему Реймонт по-английски. Шведский знали все, но не все достаточно хорошо. В ученой среде главными языками общения сделались английский и русский. – Оставайтесь на местах. Я же вам сказал еще в порту: я всех провожу в каюты по одному.

– Насчет меня можете не волноваться, – заверил Вильямс. – Я в невесомости отлично передвигаюсь.

Вильямс был краснощеким коротышкой с соломенно-желтыми волосами, обожал яркую одежду и говорил оглушительно громко.