Обратная сторона Европы (СИ)

Ещё один важный момент... История с имплантатами, вживлёнными в левую руку каждого из наших предшественников – астронавтов первой «Экспедиции», – нашла своё продолжение. У одного из нас был найден такой же чип. Сэм Ричардс обнаружил его на сгибе левой руки, когда вместе со всеми узнал о «подарочке» от прошлого руководства МКА. С Земли нас проинструктировали не трогать имплантат, а Ричардса – постараться отнестись как можно спокойнее. Видимо, раньше часто практиковался подобного рода контроль над астронавтами, и этот чип сидел у него давно. Как я уже говорил, Сэм был самым старшим из нас. А так как на Европе были найдены тела нескольких первопроходцев, то немного погодя было принято решение транспортировать их на Землю на одном из двух космолётов, имеющихся в нашем распоряжении. За штурвалом – прославленный астронавт Сэм Ричардс. Несколько видов рыб, змей, крабов, парочка наутилусов, семейство тумановидных обремосов – все в условиях, максимально приближенных к естественным – были также отправлены на Землю. Не по своей, конечно, воле. Но кто стал бы их спрашивать? Ведь они не обременены разумом, а у людей хватило интеллекта лишь на то, чтобы защитить законом разумных существ – да и только.

Но даже это вселяет надежду.

Как мы ловили рыб, змей и обремосов – отдельная история. Но я никогда этого не забуду. Буду старым, буду сидеть в кресле-качалке, закрою глаза, и сразу перед глазами возникнет Крис Ковач, убеждающий меня, что одного обремоса недостаточно, так как ему будет скучно. И всё последующее за этим тоже возникнет перед моими старческими подслеповатыми глазками с невероятной ясностью…<<<<

Позвонил Морсби и сказал, что тело Грэма транспортируют на Землю. «Вы сможете с ним попрощаться, – грустно сказал старик и добавил: – Окин, несмотря на ту вашу выходку, а вы не отрицайте, пожалуйста, что это вы, просто молчите, так вот, несмотря на ту вашу выходку и все наши противоречия, я подготовил… отзыв… благоприятный отзыв о вас… Я считаю, что вы достаточно настрадались и заслуживаете… отдыха. Возможно, это поможет окончательно снять с вас подозрения. – Морсби помолчал, Окин тоже не произнесла ни слова. – Попозже я вам перезвоню, скажу точное время церемонии. Место вы знаете – Монумент Героям Космоса».

Окин улыбнулась: перед ней стоял Грэм. Когда она хотела, то вызывала его из своей памяти. Он протянул к ней руки и обнял. Протопали маленькие ножки, и Сибил обхватила сзади её (их?) колени. Грэм присел на корточки и улыбнулся дочке.

Жалко, что Сибил так и не встретилась с Грэмом, подумала Окин, когда образ исчез. Она изо всех сил боролась с горечью в глубине своей души, не давала ей выплеснуться наружу и завладеть ею.

Снова зазвонил телефон. Окин прикоснулась к каффе на ухе. Звонивший представился: Сэм Ричардс. Астронавт, на борту космического корабля которого Грэм вернулся домой.

– Окин, я знал Грэма. А про вас тоже узнал: ваша фотокарточка была в моей каюте всё то время, пока я жил на Европе. Раньше это была каюта Грэма. На обороте было написано ваше имя. В МКА… – Сэм откашлялся, но затем твёрдо продолжил: – В МКА я узнал ваш номер телефона. Вы позволите…

Дальше Сэм предложил Окин встретиться, если у неё есть время, чтобы познакомится перед церемонией. «Будет замечательно, если вы придёте с дочкой», – сказал он. А завтра, в день церемонии, предложил заехать за ней и её родными, чтобы вместе попрощаться с погибшими астронавтами.

Окин согласилась.

– Вы Окин Магвайр? – перед ней стоял тот самый астронавт, Сэм Ричардс. Загорелые, открытые по локоть руки. Чуть красноватое лицо. Смеющиеся голубые глаза. Окин обратила внимание на свежий шрам на сгибе левой руки. Улыбался он открыто и уверенно, обнажая ровный ряд зубов. Пожал руку – мягко и крепко. Окин понравилось такое рукопожатие. Она улыбнулась:

– Да, а вы Сэм…

– Ричардс, – подсказал астронавт.

Окин успела посмотреть информацию об этом герое, и, конечно, она не забыла его фамилию, просто не хотела выставлять напоказ свою осведомлённость.

– Разрешите пригласить вас… – начали они одновременно и засмеялись. Сэм закончил предложение за обоих:

– …на чашку кофе.

– С удовольствием, – ответила Окин и опёрлась на галантно предложенную ей руку.

На следующее утро Сэм пошёл в камеру хранения и забрал свои вещи – скафандр и усилитель. Он размышлял так: наука в лице Филха не стоит на месте, потому что Филх двигает её. И он верил, что гений, претворивший в жизнь путешествия во времени, помнит о своём многострадальном друге и следит всеми своими приборами, не промелькнёт ли где условленный сигнал из прошлого. Одно беспокоило его: Филх много раз произносил заумную фразу о том, что время в разных мирах течёт по-разному. Это связано со скоростью и направлением потоков, да мало ли с чем ещё. По-разному, да и всё тут! Чтобы донести свою мысль, Филх рисовал на электронной доске перпендикулярные прямые, соответствующие разным временным потокам, и говорил, что сколько бы веков не прошло на одной из этих прямых, для другой это всего лишь пшик, доля секунды, поскольку проекцией одной прямой на другую является точка. На практике это означало, что полгода тут не есть полгода там.