Ирина Кошман - Летопись Сатурна

Сон Кио был очень тревожным. Еще совсем недавно она разродилась, и до сих пор ей было очень трудно прийти в себя. Да и было-то ей всего шестнадцать. Но учитывая, что возраст совершеннолетия был уже как семнадцать лет назад снижен до пятнадцати (а раньше совершеннолетие наступало в двадцать, надо же!), ее мимолетная связь с сорока пятилетним профессором истории японских технологий была полностью законна. И Кио ни дня своей еще не долгой жизни не пожалела о том, что совершила, принимая все происходящее в своей жизни как должное. К тому же недостатка она не знала. Несмотря на то, что эмансипация наступала уже в пятнадцать, она по-прежнему имела право требовать от родителей полного обеспечения. И раз уж такая возможность была, почему бы ею не воспользоваться.

Легкий прохладный ветерок всколыхнул тончайшую занавеску на огромном окне, из которого открывался вид на город, уже давно переставший быть «спальным». Кио встрепенулась в «коконе» и открыла глаза. И вопреки всем законам физиологии, зрачки ее были не расширены, а сужены, хотя едва ли это был предрассветный час. Ее охватило непонятное, неизведанное доселе ощущение. Это была смесь страха с возбуждением, шедшим из разума, смесь желания с возмущением, смесь чувства теплоты, которое разливалось где-то ниже сердца, но выше желудка, с чувством… голода. Желудок не сводило так, как обычно сводит, когда человек давно не ел, и все его существо требует пищи. Нет. Это была жажда, не соматическая, но психологическая. Кио прикоснулась к стеклянной поверхности «кокона», который защищал жителей больших городов Японии по ночам от вредных выбросов, вязким облаком обволакивавших острова. Крышка автоматически съехала вниз, наполнив постель изменившимся воздухом. Кио попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу своей ночной сорочки, но с первого раза ничего не вышло. Удушающее чувство нарастало, но, как ни странно, от него совсем не было плохо. Это был какой-то экстаз, парализующий нервные окончания, но оставляющий здоровым рассудок. С третьей попытки ей, наконец, удалось освободить петельку от пуговицы в виде маленькой божьей коровки. Глубокий глоток воздуха заставил подняться туловище.

Кио была маленькой и хрупкой, но лицо выдавало в ней женщину, которая рано созрела. Из-под ночной сорочки едва выдавалась небольшая грудь, наполненная молоком. Накануне Кио покормила младенца и поэтому железы не томились в болевом ожидании освободиться от наполняющей их жидкости. Черные волосы, оформленные короткой стрижкой до мочек ушей, выглядели вполне аккуратно и даже не выдавали в Кио человека, который только что проснулся.

Некое внутреннее чутье вело Кио к удовлетворению потребности, только что проснувшейся в ней. Как только ее левая ступня коснулась лакированного паркетного пола, холод опалил ее пальцы и поднялся вверх по коже. Но это вовсе не помешало второй ноге последовать за первой. Кио встала с постели, и длинная ночная сорочка мгновенно покрыла ее ноги вплоть до середины голеней. Лихорадка прошла, но глаза все еще оставались стеклянными. Но сознание не покидало ее ни на минуту. Нет. Она все понимала. Она проскользнула, как призрак, мимо большого прикроватного комода (такие делали еще полвека назад, но мода на них не прошла до сих пор). Отражение шестнадцатилетней девушки вспыхнуло и померкло в висящем на стене электронном календаре с технологией «Воздушное прикосновение». Слабый лунный свет, проникавший в комнату, позволил бы с близкого расстояния рассмотреть дату, застывшую на календаре – 25 день «первой луны» 2073 года.

В горле пересохло то ли от жажды, то ли от сильного темпа биения сердца. Кио, словно фигуристка на льду, совершенно бесшумно прошла в комнату, где не было практически никакой мебели. Там стояла только лишь маленькая кроватка и пеленальный столик. В кроватке, тихо посапывая, спало маленькое человеческое существо. Девочке было всего три месяца от роду. Вообще-то Кио не планировала становиться мамочкой в шестнадцать лет: так сложились обстоятельства. Она была влюблена, а это маленькое обстоятельство уже сотни (если не миллионы) тысяч лет заставляет людей размножаться. Кио хотела выйти замуж и продолжить традицию браков (она нормально относилась к сторонникам «свободы», но все же была воспитана в браке мужчины и женщины). Но все вышло несколько иначе. Ее любимый профессор воспользовался правом, принятым в 2038, которое позволяло мужчине, даже если он и приходился биологическим отцом, не поддерживать ни морально, ни материально своих детей. С момента зачатия ребенок целиком и полностью оставался в ответственности матери. Поэтому Кио смирилась со своими положением, возможно, еще и потому, что была слишком молода, чтобы отчаиваться. К тому же безбедную жизнь ей обеспечивали родители.