Марианна Алферова - Гробницы Немертеи

– Простите, – обратился странный незнакомец к Атлантиде, – вы профессор Рассольников?

– А очки настоящие? – спросил Платон.

– Нет, конечно. Теперь никто не умеет подбирать очки. Это старинная оправа с обычными стеклами. Я ношу ее, чтобы почувствовать, как ощущал себя в этом приборе человек прошлого… Мы недавно ставили Чехова. А драматург Чехов, простите, Носил очки…

Платон усмехнулся и покачал головой.

– Так вы профессор Рассольников? – повторил свой вопрос незнакомец.

– Кажется, я становлюсь известной личностью, – шепнул Платон своему приятелю сукки и спросил громко:

– Верно, меня показывали в ин-тернет-новостях? – Было маленькое объявление в сообщениях “Культура-Ройк”, – уточнил обладатель неухоженной шевелюры, – и было изображение. Я должен представиться:

Роберт Хогарт, руководитель театра-студии на Ройке.

– Артист! – воскликнул Атлантида без тени насмешки.

Он в первый раз в жизни видел живого артиста.

– Присаживайтесь, что же вы стоите! Красотка, – ухватил он за талию проплывающую мимо официантку (хотел ухватить за попку, но больно мал был рост красавицы). – Еще одну “Маргариту” артисту.

– Видите ли, профессор, – торопливо заговорил Хогарт, опасаясь, что до сути разговора они могут и не добраться. – Я осмелился обратиться к вам за консультацией. Мы ставим спектакль и решили сделать декорации и костюмы с должной исторической достоверностью. И только вы нам можете помочь. Не подумайте, что я прошу о такой важной услуге даром. Студия непременно заплатит за консультации. Передвижной Университет Ройка – наш спонсор. Мы можем заплатить тысячу кредитов… Возможно, сумма вам покажется маленькой, но…

– Спектакль? Честно говоря, я никогда не видел настоящего представления с живыми артистами.

– Конечно. Уже давно театральное искусство стало достоянием узкого круга лиц. Теперь ему тайно обучаются только работники высших школ спецслужб и еще – политики. Теперь это их прерогатива. Без артистических навыков никто нынче не может занять высокую должность. Вообще говоря, это не афишируется, но… Нынешний президент Лиги Миров непременно бы получил в прежние времена “Оскара” за лучшую роль. Вы слышали про “Оскар”. – Атлантида на всякий случай кивнул. – Так вот, я решил вернуть театральное искусство массам.

– Так что же все-таки за работа? – прервал его велеречивые изыски Платон. – Что за пьесу вы ставите? Какие консультации нужны?

– О!.. – Хогарт закатил глаза к небу. – Я думаю, вы знаете, что только на Ройке есть театр-студия. И вот мы ставим Шекспира. Самого Шекспира! Правда, вещь не особенно известная, но мне она показалась интересной. “Троил и Крессида”. Атлантида аж подпрыгнул на стуле.

– Это моя любимая пьеса, – проговорил он, разглядывая взъерошенную шевелюру Хогарта. – Особенно – образ Крессиды. И когда можно приступать к консультациям?

– Если бы вы соблаговолили… сейчас…

– Именно сейчас я и соблаго… го… валю… – выдавил с трудом Платон.

"И где он только набрался таких слов?” – подивился археолог. – По-моему, мы собирались… – попытался не особенно уверенно протестовать сукки.

– Да, да, перекусим жареной саранчой и тут же отправимся в театр господина Хогарта.

Театр располагался в небольшом полукруглом здании с маленькими оконцами. Коричневые ровные стены разделены пилястрами. Двери были тоже – под старину. И над входом даже днем горела белая вечная лампа с надписью “служебный вход”. Режиссер и его гости прошли по узенькой лестнице мимо дремлющей пожилой дамы. Дама почему-то дремала за огромным, неизвестно для чего предназначенным столом. Светилась намертво прикрепленная к столу лампа под зеленым колпаком. – Вы же знаете, профессор, “Троил и Крессида” – это времена Гомера, осада Трои. Ахейцы, троянцы и великолепный староанглийский…

– Староанглийский… – повторил Атлантида.

Все здесь дышало стариной – той стариной, которую напрасно пытаются оживить археологи. Нигде ни единой антигравитационной подставки, повсюду стационарные светильники, драпировки из толстой бордовой ткани, пластиковый паркет под дуб. Из узенького коридорчика они вступили в другой – полукруглый. На стенах располагались голограммы каких-то молодых людей и девушек. Третья с краю была голограмма Андро. На голограмме инспектор МГАО выглядела куда моложе. Волосы и глаза у нее были черные, как у милашки Кати.

– Привет! – сказал Платон, обращаясь к голограмме.