Алексей Калугин: Срывающий Маски

Ши Хуань-Ло покинул свой дом на рассвете. Дни стояли жаркие, и мудрец решил выстроить маршрут так, чтобы отправляться в путь еще до рассвета, днем пережидать самое пекло где-нибудь на берегу реки, в тени дикой сливы, а после снова ехать дотемна, чтобы заночевать на одном из постоялых дворов. С таким темпом движения Ши Хуань-Ло рассчитывал добраться до Тартаканда дней за пять, в крайнем случае за шесть. Сопровождали Ши Хуань-Ло посланник, доставивший письмо Первого министра, и слуга-телохранитель по имени Личи. Дороги Подлунной были в основном безопасными, но порой на них все же можно было встретить разбойников, для которых пропустить одинокого всадника – все равно что самому себе глотку перерезать. А бывало – крайне редко, но все же бывало, – что, собравшись в большую банду, эти душегубы и на караваны нападали. Но с Личи Ши Хуань-Ло ничего не боялся. О, этот Личи многого стоил! При себе Личи всегда носил два меча: один – засунутым за пояс, другой – в ножнах, привязанных к спине, но никто не видел, чтобы он хотя бы раз брал в руки оба одновременно. В том не было необходимости, поскольку и один меч в руке Личи сеял смерь с такой скоростью, что, казалось, не было в мире силы, способной его остановить. В прежние времена Личи был наемным убийцей из клана Жи, но знал об этом один Ши Хуань-Ло. Случилось так, что как-то раз получил Личи заказ на убийство некоего мудреца, живущего на окраине Сатора. Что ж, мудрец так мудрец. После того как Личи получал деньги за работу, для него уже не имело значения, кому следовало вырезать сердце – простому крестьянину или императорскому советнику. Но уже в Саторе, бродя по базарной площади меж лотков торговцев зеленью, Личи неожиданно для себя узнал, что ему предстоит убить не кого иного, как самого Срывающего Маски. И разобрало Личи любопытство – на что способен человек, о котором каких только чудес не рассказывают. Ночью, пробравшись никем не замеченный в спальню Ши Хуань-Ло, убийца осторожно разбудил свою жертву и вкратце рассказал мудрецу, кто он и зачем пришел. Ши Хуань-Ло даже бровью не повел.

– Так что же? – спросил он негромко, чтобы не разбудить слуг. – Почему ты не сделал свое дело?

– Сорви с меня маску, – сказал Личи так, что непонятно было, просьба это или требование.

Срывающий Маски лишь улыбнулся одними губами и пальцами щелкнул. И в тот же миг Личи понял, что никогда не сможет убить мудреца, потому что по природе своей он не был убийцей, но, не подозревая о том, все прожитые годы носил маску наемного убийцы. Личи смущенно извинился перед Ши Хуань-Ло за то, что собирался сделать, и робко поинтересовался, не позволит ли ему мудрец остаться, дабы служить и защищать, а ежели получится, то и поучиться чему.

– Обучен ли ты грамоте? – спросил у бывшего наемного убийцы Ши Хуань-Ло.

– Да, мудрейший, – ответил Личи.

– Тогда оставайся, – улыбнулся благосклонно Срывающий Маски.

Лишь на четыре дня Личи покинул своего нового хозяина. Он вернулся к тому, от кого получил заказ на убийство Ши Хуань-Ло, и мечом, тем, что носил на спине, вспорол ему живот от диафрагмы до паха. Вот так.

Первые три дня пути прошли именно так, как и запланировал Ши Хуань-Ло. Путники поднимались на рассвете, быстро съедали то, что уже было заранее приготовлено для них хозяином постоялого двора, и садились на лошадей. После шести часов пути они останавливались, расседлывали лошадей и ложились отдохнуть где-нибудь неподалеку от дороги. Около пяти часов вечера, когда жара спадала, путники обедали тем, что было у них с собой, и снова отправлялись в дорогу, чтобы не позже полуночи оказаться на новом постоялом дворе. В пути они не встретили ничего примечательного, но зато никто и не вставал у них на пути. Так что, можно сказать, путешествие складывалось удачно.

На четвертый день около полудня путники свернули с дороги, пересекли полосу, заросшую бамбуком, и остановились на берегу реки. Посланник Первого министра расседлал лошадей, стреножил и отвел их к реке, чтобы напоить. Личи тем временем приготовил постель для хозяина. Улыбкой поблагодарив верного Личи, Ши Хуань-Ло улегся на расстеленное одеяло из верблюжьей шерсти, положил обе руки под щеку и закрыл глаза. Личи сел, скрестив ноги, неподалеку от мудреца. Он не собирался доверять покой господина посланнику, который хотя и был вооружен мечом, но мог им разве что только веток для костра нарубить.

Тишина и покой наполняли воздух, негромкое журчание воды возле берега убаюкивало лучше любой колыбельной песни. Но стоило только Ши Хуань-Ло почувствовать прикосновения сна к своим векам, как где-то неподалеку раздалось пение. Кто-то, должно быть тоже решивший переждать полуденную жару на берегу реки, пел старую грустную песню о простаке, обманувшем хитреца, но так и не сумевшем извлечь из этого никакой выгоды. Пел он громко и неумело, а голос его звучал, как скрип несмазанной телеги, которую волокут по дороге два усталых вола. Ши Хуань-Ло недовольно поморщился и перевернулся на другой бок в надежде, что, допев песню – философ знал ее, она была длинная, – певец угомонится. Но как бы не так – спев последний куплет, певец, даже не сделав паузы, начал песню заново.