Адам Робертс: Стена

Тигхи уставился в небо. В воздухе крутились птицы. Они то поднимались вверх, то вдруг резко, камнем падали вниз. Несколько птиц сели на выступ и приблизились – нет ли у него еды. Однако, увидев, что человек не собирается их кормить, птицы потеряли к нему интерес и, важно ковыляя на своих кривых ножках, отошли к краю выступа и упали в пространство, взмыв затем вверх на своих волшебных крыльях.

На щеку Тигхи сел какой-то инсект. Ему стало щекотно, и он прихлопнул инсекта ладонью.

Набрав полный кулак травы, начал ее жевать. Трава не давала ощущения сытости, но это лучше, чем ничего. Людей, питавшихся одной травой, легко отличить от остальных, они худели особенным образом. Их лица становились изможденными, неся на себе печать голодания. На одной траве можно протянуть довольно долго, однако результат всегда получался один и тот же: люди чахли и умирали. Однако для Тигхи оставалось загадкой, почему козы, кормившиеся одной травой, не только не умирали, но, наоборот, жирели. И следом за этой мыслью с логической неизбежностью к нему явился образ погибшей козы. Она резвилась у края, и потом вдруг ее не стало. Тигхи прополз на четвереньках четыре-пять рук, отделявших его от края утеса, причем последнюю руку преодолел и вовсе на животе. Наконец, двигаясь предельно осторожно, со скоростью улитки, Тигхи высунул голову над краем мира.

Живот по-прежнему ужасно сводило, а в голове покалывали тысячи иголочек. Однако одновременно с этим рождалось и ощущение чего-то прекрасного. Тигхи лежал на животе и смотрел вниз, туда, откуда пришел. Утесы и скалы расположились узкой цепью, тесно прижавшись друг к другу, и поэтому Тигхи были хорошо видны тропинки в новой части деревни, которая находилась прямо под ним. Края выступов, на которых стояли дома, в перспективе казались сжатыми, что создавало впечатляющее ощущение глубины. Под ним, внизу, кто-то вышел из дома. Очень скоро Тигхи понял, что это женщина. Она постояла немного, раскуривая терновую трубку. Огонь никак не хотел приниматься, и женщина сгорбилась, защищая пламя от ветра, затем выпрямилась. Сверху Тигхи ее голова казалась круглой, как камень-голыш, который, однако, ощетинился коротко стриженными волосами. Женщина сделала несколько шагов, и Тигхи потерял ее из виду.

Струйки дыма от костров, на которых готовили еду, и коптильных камер уходили спиралями вверх и растворялись в высоте. Задержав дыхание и стараясь не обращать внимания на сердце, готовое выскочить из груди, Тигхи еще больше высунул голову из-за выступа. Перспектива немного сдвинулась, и теперь ему стал виден внешний край уступа, по которому проходила главная улица. Ниже ее на протяжении ста рук не было ничего, просто плоская стена, слишком крутая, чтобы на ней что-нибудь строить. План деревни был настолько хорошо знаком Тигхи, что он мог нарисовать его с закрытыми глазами. От уступа, на котором располагался рынок, вправо и вниз отходили другие уступы. Выступов размером поменьше было так много, что они образовывали настоящий лабиринт в форме дуги. Земляные ходы ввинчивались в стену. Солнце поднималось ввысь, и когда Тигхи изогнул шею, чтобы лучше видеть, оно ослепило мальчика, и Тигхи приставил ко лбу ладонь. Откуда каждое утро является солнце? Как оно карабкается наверх от основания стены до ее верхушки?

День становился все теплее, и утренняя облачность начала рассеиваться. Тигхи отполз от края и лег на спину. Стена простиралась над ним, невообразимо высокая, чудовищно высокая, исчезавшая – нет, растворявшаяся в голубом мареве. Какова же ее высота? Должно быть, она не имеет предела.

Вверху небольшие утесы и скалы постепенно переходили в ничто, в гладкую поверхность стены, на которой ничего не росло, за исключением нескольких полосок жесткой травы. Ей все было нипочем, даже морозы. Сразу же над Уютным Утесом располагался очередной участок почти абсолютно ровной стены. Мясо было где-то там, наверху, в нескольких тысячах ярдов, чуть левее. Понятное дело, две деревни сообщались между собой: извивающиеся утесы кое-где связывались лестницами, прокопанными в самой стене. А внизу, правее находился Сердцевидный Уступ. Вообще-то это был не уступ, а россыпь мелких выступов, которые не годились даже для выпаса коз. Жители Сердцевидного Уступа существовали главным образом за счет того, что их деревня выполняла роль связующего звена между Плавильней и Уютным Уступом, Мясниками и остальными деревнями. Через Сердцевидный Уступ пролегал единственный путь, связывавший эти деревни. В Плавильне добывали руду из стены и выплавляли из нее металл. В Уютном Уступе тоже имелись плавильщики, однако руды здесь было мало, и добывали ее труднее. Поэтому торговля металлом процветала, и весь товар проходил через Сердцевидный Уступ, который взимал за этот транзит определенный процент.