Михаил Борисов: Гамбит

– С удовольствием. – Старпом сел. Капитан сразу взял быка за рога.

– Чак, чего ради ты отказался от повышения? Объясни-ка мне, старику. Если считаешь, что чем-то обязан кораблю, команде или мне лично – уверяю тебя, эти мнимые долги ты давным-давно уплатил сполна. «Независимый» – это, чёрт побери, не невольничья галера, и мне совсем не нравится, когда кто-то добровольно приковывает себя цепями к вёслам. Достаточно было того, что однажды ты уже совершил подобную глупость. Ты хоть понимаешь, что от Адмиралтейства и один раз такое предложение получить – редкость?

Старпом молча кивнул. Капитан наклонился вперёд, схватившись руками за край койки.

– Я не вижу причин, по которым ты мог счесть возможным отказаться. Если не сложно – объясни мне, пожалуйста, какого чёрта ты это сделал.

Старший помощник позволил себе улыбнуться.

– Скажите мне, шеф, сколько раз вам предлагали повышение?

– Чак, не надо учиться на дурных примерах. – Капитан встал, протянул руку к кружке с кофе. Сделал глоток, поморщился и выплеснул содержимое в утилизатор. Старпом наблюдал, как он пошарил в рундуке и достал металлическую флягу. Кивком спросил мнения старпома. Увидев молчаливое одобрение, вылил и вторую кружку, поставил рядом на стол и щедро плеснул в обе. – Я – совсем другое дело. В моём положении единственное возможное повышение – это письменный стол. Я флотский офицер и не умею водить письменные столы. А вот ты получил бы под командование крейсер. Ты блестящий старпом, и можешь стать блестящим капитаном, получишь наконец первого ранга. Ты что, никогда не мечтал о собственном крейсере?

– Когда-то мечтал. – Старпом сдвинул кружки, чокнулся и выпил. Привычно отметил про себя – надо бы узнать, каким путём попала на борт эта отрава. Внутри обожгло, как будто по горлу проехался кактус. – В детстве. Я мечтал стоять на мостике и смотреть в звёздное небо. Но, шеф, у меня есть место в центральном посту, откуда прекрасно видно звёздное небо. Если вы скажете, что я плохо справляюсь со своими обязанностями – я немедленно напишу рапорт. Если Адмиралтейство прикажет принять корабль – я немедленно подчинюсь приказу. Но пока у меня есть возможность выбирать – я выбираю «Независимый». У меня нет объективных причин, которыми можно было бы это объяснить. Мне почему-то кажется, шеф, что вы меня понимаете. До той поры, пока мне будет позволено находиться на борту этого корабля – я хотел бы продолжать службу здесь.

Они немного помолчали. Старпом почувствовал, что напиток не только дерёт горло.

– М-да. – Капитан прошёлся по каюте, поиграл настройкой изображения стенного экрана. – Видимо, не один я на борту ненормальный. Оказывается, это заразно.

– Как скажете, шеф. – Старпом почувствовал себя очень легко. Марсианская ли настойка сделала своё дело – а может быть, высказавшись, старший помощник наконец выпустил на волю эмоции. – Если хотите, доктор может обследовать нас обоих.

Капитан обернулся, брови у него поползли вверх.

– Чак, ты научился шутить? Пожалуй, я больше не буду тебя угощать. Эта штука странно на тебя действует. А я уж собрался было предложить ещё по одной…

– Можно и ещё. – Старпом расположился за столом поудобнее, легкомысленно подперев голову рукой. – Как-никак, не каждый день от крейсеров отказываются…

В таком приподнятом настроении он вернулся в каюту, хотя поначалу собирался заглянуть к электрикам и устроить нагоняй. Педантично сложил форму в прачечный аппарат, поправил и без того идеальную настройку коммуникатора и улёгся, перед сном похлопав «Независимый» по внутренней обшивке.

За полночь повторился кошмар. Опять снились тёмные низкие коридоры, и опять он загривком чувствовал присутствие хищника.

Он обернулся, холодея от ужаса. Напротив тупика темнота уплотнилась, и старпом уже понял, что спасения нет – чудовище подобралось, готовясь к прыжку, и внимательно наблюдает за ним в полумраке. Он повернул голову, оглядываясь с отрешённостью приговорённого к смерти, и скорее почувствовал, чем увидел, что сгусток темноты беззвучно метнулся к нему, распластавшись в воздухе. Старпом сделал отчаянный рывок навстречу, каким-то чудом проскользнул под брюхом чудовища и припустил со всех ног к выходу из тупика – уже понимая, что добежать до выхода всё-таки не успеет. Преследующий его зверь был стремителен; осознав, что добыча уходит, он развернулся ещё в воздухе, оттолкнулся от стены и теперь настигал жертву широкими стелющимися прыжками. Следующий прыжок должен был стать последним, старпом знал это. Всё, что он мог сделать сейчас – рвануть в сторону, и он рванул, немного не добежав до выхода, и юркнул с удивившей его самого проворностью в сплетение каких-то труб, проходивших из потолка в пол и образующих стену. Здесь тоже был тупик, но тупик не безнадёжный – чудовище было значительно больше размером и пролезть между труб не могло. Во всяком случае, он на это надеялся – и теперь замер, прижавшись к стене, слыша только стук бешено колотящегося сердца. Чудовище шебуршало снаружи, внимательно оглядывая и обнюхивая убежище, и старпом уже решил было, что получил передышку. В клетке из труб, выход из которой существовал только один, можно было переждать какое-то время и хоть немного прийти в себя. Но сквозь щель, в которую он проскользнул, к нему просунулась мохнатая лапа и принялась шарить спокойными движениями, описывая окружности. Растопыренные когти, загнутые внутрь, были огромными и страшными. Старпом откуда-то знал, что стоит хотя бы одному из них зацепить его – и остальные тут же сомкнутся вокруг мёртвой хваткой, впиваясь в шкуру, и его потащат по полу навстречу пасти с оскаленными клыками. Лапа поднялась прямо над ним, напоследок блеснув когтями, и начала медленно опускаться – спасения не было, надежды не было, и старший помощник закричал. Видимо, горло перехватило, и вместо своего голоса он услышал противный писк, от которого и проснулся. Часы показывали половину третьего.