Unknown: Венок Альянса (СИ)

– Это так. Я сказал, что вы можете жить здесь, сколько пожелаете, и сейчас повторю вам то же самое. Что-то изменилось у вас? Рискну предположить, вы соскучились по дому, или просто заскучали здесь? Вы решили покинуть Минбар и вернуться на Центавр?

Винтари усмехнулся от этих ожидаемых, в общем-то, слов.

– Напротив. Мне нравится здесь, господин Шеридан, и мне хотелось бы быть здесь… я не знаю, насколько долго. Но мне не хотелось бы обременять вас…

Шеридан рассеянно переложил какие-то бумаги перед ним на столе с места на место.

– Мы уже говорили об этом. Вы не обременяете меня. И Деленн, и уж тем более Дэвида, не обременяете уж точно.

Пальцы центаврианина, нервно теребящие подлокотник, на миг замерли.

– Спасибо вам за эти слова, господин Шеридан… Всё же я продолжу. Всё же мне необходимо это сказать. Для того, чтоб нам всем ни сейчас, ни впоследствии не испытать никакого стеснения, я хотел бы сам оплачивать своё проживание. Поверьте, деньги у меня есть.

– Но…

– Но это ещё не всё, - Винтари встал, нервно прошёлся по кабинету, - прекрасно понимая, что у вас тут не гостиница для богатых бездельников, я хотел бы найти себе дело, которое оправдало бы моё здесь пребывание. Я заметил, что, несмотря на давность общения, полноценного культурного обмена между нашими расами так и не было. Общение было слишком разрозненным, рваным, и, что уж говорить, местами тяжёлым… Мне бы хотелось внести посильную лепту в исправление этого положения. Я мог бы заняться переводами… Для начала, конечно, мне необходимо будет выучить в совершенстве язык… все три главных языка – и лучше места, чем метрополия, для этого не найти. Мне хочется надеяться, что эта моя деятельность будет нужна не мне одному.

Шеридан выронил ручку.

– Принц, я… У меня нет слов. Вы уже говорили об этом с Деленн? Если хотите моего мнения, то я считаю, что это замечательная идея. Но не могу не сказать сразу – такая масштабная задача ведь потребует много, очень много времени…

– Что меня вполне устраивает. Родина меня не манит, поверьте, господин президент. Мне нечего там делать, и никто там меня не ждёт. Во всяком случае, не ждёт ни для чего хорошего.

– А как же ваша семья? Я знаю, у вас много недоброжелателей, но… Есть ведь и родные люди. Вы не скучаете по ним, а они по вам?

Винтари остановился возле стеллажа, где рядом с золочёными корешками книг и папок , футлярами свитков и «деревцами» информкристаллов переливчато сияло хрупкое чудо – модель «Белой звезды». Пальцы так и жгло от желания прикоснуться к ней, огладить сверкающий корпус, кольнуть подушечки кончиками крыльев.

– Семья? Господин Шеридан… Я немного говорил уже об этом с вашим сыном. Признаться, столкнулся с проблемой… Мне сложно подобрать слова, чтоб объяснить. Не всё можно описать банальными словами «не любят». Просто поверьте, никто из моих родственников не привязан ко мне и не испытывает грусти из-за моего отсутствия.

– Вы уверены в этом, ваше высочество?

– Поверьте мне – абсолютно.

Шеридан тоже поднялся, прошёлся у противоположной стены, Винтари вслушивался в его медленные, тихие шаги.

– Да, я знаю о… вашем отце… И допускаю, что из его семьи… вы так же ни с кем не близки… А ваша мать?

Винтари совершил над собой усилие – разорвал этот гипнотический контакт с бело-фиолетовым чарующим светом, обернулся.

– Я читал, что в прежние времена в вашем мире тоже существовала практика насильственных, династических браков, когда партию молодым выбирали старшие, и часто супруги даже не встречались до свадьбы. Сейчас подобного, кроме отдельных узких специфических кругов, у вас уже нет. Не могу не сказать, что в целом рад за ваш народ. Я так же знаю, что несмотря на это, многие семьи, созданные по принуждению, всё же получались счастливыми, супруги проникались друг к другу если не любовью, то сочувствием, их сближали дети, совместная жизнь… У вас об этом есть поговорка – «стерпится-слюбится», кажется, так? Странно, что такой поговорки нет у нас… Но у нас тоже есть счастливые семьи, в которых мир и лад. Мужья и жёны, которым повезло сойтись характером по крайней мере настолько, чтоб не приходилось селиться по разным домам, которые смогли найти друг в друге качества, достаточные во всяком случае для… дружбы, если можно так выразиться… которые заслужили любовь своих детей, по крайней мере, и их глазами смогли взглянуть друг на друга… Я завидую им, потому что всё это не про мою семью. Когда моих родителей поженили, они оба были вопиюще молоды – но достаточно сведущи в законах жизни, чтоб не иметь иллюзий. Мой отец тогда ещё не был тем, кем его помнят ныне, но уже обнаруживал… признаки психического нездоровья, будем говорить честно. Моя мать прожила с ним под одной крышей полгода – столько длится наш медовый месяц… и ей этого хватило. После моего рождения они встречались лишь на официальных мероприятиях, и, в общем-то, это устраивало обоих. Его супружеские обязанности выражались в отчислении положенного содержания, её – в том, что в её доме жил я. Поверьте, это весьма щадящий вариант, это везенье. Некоторые такие семьи, «чтобы соблюсти приличия», родственники заставляли съезжаться – и ничего хорошего из этого не получалось. Да, господин Шеридан, я жил с матерью, я видел её, конечно, куда чаще, чем отца… но это ничего не меняло. Ко мне мать относилась так же официально, как к супругу. Отец, мать, сын, дочь – у нас это тоже вроде должности, сана, статуса… Дворец большой, и мы жили в противоположных его частях. Без важного повода она ко мне не заходила, даже не интересовалась, как я там. Она заботилась о том, чтоб я был всем обеспечен, хорошо одет и подобающе воспитан и обучен, но она сама не одевала меня по утрам и не укладывала спать, не читала мне книг и не вела со мной бесед. Кормилицы, няньки, учителя – кого угодно я видел чаще и знал лучше, чем её. У меня не было… мамы, господин Шеридан. У меня была леди Вакана из рода Горгатто, моя мать. Конечно, после… отцовского возвышения… она провела со мной несколько… больших, обстоятельных бесед. Стремясь разъяснить новую политическую ситуацию и мои перспективы, выдать рекомендации, к чему стремиться и как себя вести… Вы сказали бы, что это несколько не то, что хотел бы слышать и постигать ребёнок, но у нас вот так. После того, как… отца не стало, она так же провела со мной беседу. Сказала, что политическая ситуация мрачна и нестабильна, но род наш теперь совершенно точно в опале, и мне нужно будет расти, думая, как суметь выбиться, устроиться в жизни. Сейчас – уже прошло много времени, и опала с нашего рода снята, моих родственников по матери снова приглашают на официальные приёмы и рады видеть в знатных домах – моя мать занята важной задачей. Закрепить этот зыбкий пока успех. В том числе лично для себя. Всё-таки, как ни крути, она остаётся вдовой человека, с именем которого связаны ещё не утихшие скандалы. Она планирует выйти снова замуж, и я, как живое напоминание о её связи с отцом, ей в этом совсем некстати. Да, я третий претендент на императорский трон, это верно… Но я в этом смысле слишком ненадёжная валюта, два первых претендента живы, здравствуют и не собираются уступать мне дорогу. В мои шансы мать откровенно не верит, не верит, что я сам способен проложить эту дорогу, а у неё возможности проложить её для меня сейчас нет. Поверьте, она только счастлива будет, если я как можно дольше не буду маячить на горизонте. Она без колебаний отравила бы меня, если это потребуется для личного успеха.