Николай Басов - Предельный контраст

– Я жил тут недолго, всего несколько дней, и могу свидельствовать своим честным профессионализмом, что они у вас тут, пожалуй, даже слегка более интенсивные, чем в других краях.

– Это происходит за несколько дней до периода дождей. Иногда всего лишь за несколько часов.

Теперь поразмыслить над услышанным решил Иван. Но ни к какому разумному пониманию этого разговора не пришел.

– Вы перестаете видеть цвета?

– Некоторое время они остаются, например, во внутренних помещениях домов, иногда до пары недель с момента первого дождя удерживаются на экранах мониторов. Зато потом все равно… исчезают.

– Так не бывает, – твердо произнес Иван.

– Так было всегда, едва у нас появились эти дожди. Едва котловина моря Удовольствий стала наполняться водой, едва круговорот воды стал принимать настоящие формы. У нас каждый год возникает этот феномен.

– Кто-нибудь его исследовал?

– Разумеется, и даже не одну сотню раз… Нет, пожалуй, если считать, сколько мы сами вбухали в эти исследования, можно говорить о тысячах таких попыток. И каждый раз – безуспешно.

– Послушайте, – Иван вдруг понял, что начинает волноваться. – Да послушайте же!.. Это очень важно, это неслыхано, это… Перевернет всю экономику вашего городка! Представляете, если кому-то станет известно, что никаких метелей над перевалами зимой не существуют… Вернее, они существуют, но все равно преодолимы даже в не слишком мощном флаере, какой использовал я.

– Дальше, – уронил Самсонов-Ларге.

– Да к вам бросятся все сколько-нибудь понимающие люди со всего Марса! И что там – с Марса, к вам начнут прилетать охотники за непонятным из всей системы, вы разбогатеете так, что сможете нанять самых лучших специалистов, сможете организовать, при желании, такие исследования, что чертям тошно станет!

– Вы полагаете?

– Не полагаю, а предлагаю вам объявить, что именно ваш городок является самым странным местом изученной Вселенной, и тогда… Да только за счет торговли окрестными землями каждый из вас сделается миллионером.

Внезапно он умолк. Потом, вытянув шею, так что она едва не оторвалась от туловища, попробовал выглянуть в окно, как туда смотрел Самсонов-Ларге. И увидел – первые тучи, серовато-голубого еще цвета. Но в них угадывалось стремление стать серыми, и когда это произойдет, на эти холмы, на город и на крошечный кусочек моря у берега прольется первый в эту зиму дождь.

– Я понял, – с виноватой интонацией проговорил Иван. – Вы боитесь, что именно так все и случится.

– Да, – коротко согласился методист.

– Возможно, потому что вы все тут старорусские, впрочем, как и я, поэтому… Да, в этом все дело.

– Возможно, – кивнул Самсонов-Ларге.

– Вы не хотите, чтобы здесь болтались бесчисленные толпы туристов, чтобы окресные холмы украсили особняки и стилизованные под земное средневековье замки, чтобы сюда каждый сезон прибывали сотни тысяч не очень понимающих людей…

– Потому что тогда среди них может оказаться один, всего лишь один… Который не увидит того, что видим мы. И тогда дожди могут не вернуться. Или не вернется то, что они с собой приносят.

– Это настолько… – Иван проголотил внезапно возникший в горле комок, он вдруг испугался. – Чудесно?

– Это то, без чего ни один из нас уже не может жить, – спокойно сказал методист. – Вы – фотограф, вы поймете, когда увидите.

– Я уже видел на фотографии… Очень красиво, – отозвался Иван. – Хотя я не понимаю, почему ее поместили перед парикмахерской.

– Она стоит там просто так, но когда в городе много туристов, а для нас уже сотня человек – много, приходится ее снимать. Понимаешь, – методист не заметил, как перешел на «ты», – вдруг кто-нибудь догадается?

– Об этом невозможно догадаться… И все-таки, – Иван стал решительным, как ледокол, когда он врезается в особенно крупное ледяное поле, – когда придут дожди, я буду снимать.

– Пока мы не поймем, что это ничего не испортит, мы вполне можем арестовать твою аппаратуру, – как оказалось, за соседним столом сидел пресловутый рейнджер.

Самсонов-Ларге поморщился.

– И что потом? Ты застрелишь его, или пришьешь дело, которое потянет на пожизненный срок? Все равно не существует такого заключения, при котором ему запретили бы разговаривать с юристами.

– И все-таки я… – рейнджер был упрям не меньше, чем фотограф.

– Ты можешь остаться в городе, – повернулся Самсонов-Ларге к Ивану, – можешь даже фотографировать. Такая красота не должна оставаться незапечатленной. Но обещай мне, как бы ты обещал всему городу, что не опубликуюшь ни одной фотографии, даже кусочка ее не используешь… по-крайней мере пока мы не поймем, как и почему наши дожди смывают все краски.