Олег Никитин - Путешествия Никласа

– Или они поставили мульти-дырокол, – сказал Никлас.

Такие устройства повсеместно применялись в многолюдном Центре, иначе людям там пришлось бы часами ожидать своей очереди на транспортировку. Никласу такой способ не нравился, он привык с комфортом восстанавливаться в индивидуальной ячейке.

Он оказался прав, по случаю массового наплыва потомков Аманда-7 и Егор-5 взяли напрокат приемную камеру с распылителем белых дыр. Родственники вылетали из центральной зоны в форме сгустков поля, в течение секунды восстанавливаясь в размерах, но уже на расстоянии десяти метров от приемника. Тут их полет мягко гасился, и непрерывный конвейер поднимал гостей на поверхность планеты. Неприятности избежать не удалось – некий крабовидный господин в блестящем металлическом костюме царапнул Ирину клешней. Но тут же извинился и полез к ней на конвейер знакомиться, скрипя в длинноволновом диапазоне:

– Геннадий-124, поколение 46…

– Ирина-66, 7-бис поколение, – холодно ответила жена.

Крабовидный отшатнулся, вскинув клешни к голове, и пятясь исчез за красной скалой. Цветом она была обязана не столько особым свойствам камня, сколько звезды, арендованной патриархами клана – это был красный гигант в эпоху своей мощи, зрелый и вполне горячий.

– Ты для него слишком опытная, – ухмыльнулся Никлас, беря ее под руку.

Оба надели многослойные силовые поля, перемежающиеся разноцветными газовыми и жидкими смесями – тут был и мерцающий закатным светом оранжево-алый, и натриево-желтый… Грудь Ирины полыхала сиреневым словно атомы марганца в пламени горелки, а по поясу ее бегали искры, в нем ежесекундно вспыхивали змейки белых разрядов. Они препятствовали сканированию ее тела в электромагнитном диапазоне. Никлас выглядел строже, предпочтя холодную гамму, но такую же текучую, как грозовое облако, и набрякшую электричеством.

– Пожалуй, мы слегка отстали от моды… – проговорила Ирина, выбрав для передачи своего сообщения модулированный поток гравитонов.

Никлас ничего не ответил, занятый не нарядами многих сотен родственников, а ландшафтом. Тут была его родина, именно тут он родился в семейном автоклаве больше восьми тысяч лет назад. Конечно, он хорошо помнил Нуклеотиду, потому что провел на ней первые двадцать лет жизни, постигая главное о Вселенной и человеке в ней. На выщербленных холмах, в ущельях и рукотворных каньонах он ставил опыты с материей, зажигая собственные маленькие сверхновые и генерируя игрушечные пульсары из «Набора юного создателя». Эту планетную кору он буравил глубинным обитаемым зондом, постигая тайны космических тел, способных обезопасить человека от неприютного космоса. В этого красного гиганта он погружался в жаропрочном силовом коконе, воочию наблюдая термоядерные реакции, без мощи которых в мире стало бы так темно и стыло – какие другие источники тепла и света сравнятся со звездами? Наконец, именно в родительской лаборатории проходил он основы воспроизводства человека и искусства управления собственными генами. Здесь он спроектировал свою первую биоформу, робко поместив в нее только один логический процессор, и здесь же убил ее, когда решил усложнить ей схему. Именно в лаборатории отца Никлас впервые осознал особенности своей среды обитания и нарастил на животе влагоприемник, чтобы подготовиться к путешествию в водные миры.

…Они находились в потоке родственников, двигаясь в направлении колоссального сооружения в форме стелы высотой не меньше километра. А всего таких башен было шесть, они стояли по углам воображаемой соты, в центре которой хозяева планеты и установили мульти-дырокол. Разреженный ветер спиралями гулял на свободных участках почвы, густо-оранжевое небо с искусственной подсветкой куполом сияло на головами гостей, словно истекая из стел и образуя в зените бурлящую воронку. Добавляли фееричности шумные горизонтальные молнии – весь радиодиапазон буквально гремел, затрудняя беседы между приглашенными.

Ирина с Никласом вошли в широкие открытые двери строения и обомлели. Их занесло в переплетение пневматических тоннелей, эстакад, площадок и лифтовых шахт, и все это цветное великолепие непрерывно пульсировало и совершало медленные хаотические движения.

– Святой Хаббл, да весь диапазон забит музыкой! – воскликнула Ирина. – Настройся на двадцать пять килогерц, симпатичная гармоника. И на других частотах… Фу, какофония!

– Каждому свое, – банальностью отозвался Никлас.