Пол Макоули: Тихая Война

— Само наше происхождение и облик грешны, но не поступки, — говорил Дейв-27. — Свои таланты мы используем во славу Господа, а не против него. Быть может, в какой–то степени мы даже ближе к ангелам, чем все остальные люди, ибо целиком посвящаем себя служению Святой Троице. Мы — священные воины, с радостью готовые сложить головы за Господа, Гею и Великую Бразилию.

Блеск в глазах Дейва-27 встревожил Дейва-8, и он предупредил брата, что тот поддался смертельному греху гордыни.

— Пусть наши жизни отданы защите Господа и Геи и Великой Бразилии, это вовсе не означает, что мы сродни героям великих событий.

— Кто же мы тогда?

— Солдаты, — отвечал Дейв-8. — И не более того.

Ему вовсе не хотелось быть особенным, и он радовался, что на занятиях и тренировках показывает результат, не превосходящий результаты братьев. Радовался, что не обладает страстью к дебатам и спорам, как Дейв-27, не отличается гибкостью и атлетическим телосложением, как Дейв-11, не проявляет больших способностей в ведении электронной войны, как Дейв-19. Он надеялся, что в отсутствии талантов кроется добродетель, ведь любое качество, выделявшее его среди остальных, могло породить гордыню, которая сбила бы его с истинного пути, и тогда он не выполнил бы свой долг.

Однажды отец Соломон застал его за рассматриванием собственного отражения. Случилось это в спортивном зале. Вдоль одной длинной стены стояли шкафы с оружием: дротиками и метательными копьями, гладиусами и полутораручными мечами, рапирами и разложенными веером ножами, посохами, булавами, дубинками, алебардами, пиками, длинными луками, арбалетами, стрелами и болтами для них, еще там лежали точильные камни, напильники, бутылочки с минеральным маслом и алмазным абразивным порошком — в общем, все необходимое, чтобы клинки оставались острыми и чистыми. Было там кинетическое и энергетическое оружие. Автоматические и снайперские пистолеты, снайперские винтовки, глазеры, луч которых мог поджарить человека изнутри, тазеры, стреляющие облаком заряженных электродов, импульсные винтовки, чьи плазменные иглы достигали той же температуры, что и поверхность Солнца. У дальней стены пещероподобного зала расположились полки, где лежали доспехи, скафандры и костюмы для дайвинга со встроенными кислородными масками. Там и сидел, скрестив ноги, Дейв-8 в окружении своих братьев. Перед ними лежали детали разобранных скафандров: у них шло занятие по ремонту и уходу за гермокостюмами.

Дейв-8 держал нагрудную пластину на расстоянии вытянутой руки, вертел ее так и сяк. На черной изогнутой полированной поверхности отражались лишь искаженные фрагменты, но это было по крайней мере хоть что–то: в делом лабиринте комнат, который мальчики звали домом, не висело ни единого зеркала. Дейв-8 разглядывал свое лицо в поисках отличительных черт. Одной детали было бы достаточно, чтобы подтвердить его подозрения, будто он мыслит иначе.

Мальчик не заметил, как отец Соломон в сандалиях с резиновыми подошвами подкрался сзади и большим пальцем расстегнул кнопку, удерживающую электродубинку на поясе.

Когда Дейв пришел в себя, его тело сотрясали судороги, а во рту был привкус крови. Отец Соломон возвышался над ним и читал ребятам лекцию о тщеславии. Дейв-8 знал, что серьезно провинился. Даже выполненное задание, которое отец Соломон дал им, закончив свою проповедь, — собрать скафандр посреди завывающей снежной бури в погодном симуляторе — не могло искупить его вину.

В тот вечер на собрании самокритики братья вставали по очереди и громко обвиняли его, как прежде поступал он сам, когда они совершали грехи, допуская оплошности или преступая правила. Он не мог объяснить, что всего лишь пытался отыскать следы скрытых недостатков в своем отражении. Любые попытки объяснить свое преступление или оправдаться запрещались — им прививали мысль, что всякое наказание справедливо. Он заслужил эту кару.

Темой для проповеди отца Кларка во время мессы послужил второй стих из главы Первой книги Екклесиаста. Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета. Чтецы любили эту тему, но Дейв-8 знал, что в тот вечер она была выбрана специально для него, и душа его съеживалась под праведным взором наставников, видящих его насквозь.

Пока он сидел и смотрел видео, запечатлевшее во всех подробностях отвратительные сцены беззакония и каннибализма, захлестнувших крупные города Северной Америки в эпоху Переворота, его терзали стыд, недовольство собой и даже ненависть к себе. Он был уверен, что показал себя с худшей стороны. Стал кандидатом на исчезновение. Пусть последний раз кто–то из мальчиков пропал больше полутора тысяч дней назад, когда они были еще совсем юными, наставники постоянно вбивали им в голову: то, что они выжили, условно, и каждый должен стремиться к совершенству ежедневно и ежечасно.