Андрей Ливадный: Ответный удар [= Последний из бессмертных]

Таманцев молчал.

— Спрашиваешь себя: что дальше? — Ганианец зловеще усмехнулся. — Если ты скажешь мне «нет», я выпущу тебя отсюда живым, клянусь Шиистом. Сам понимаешь, отмыться ты не уже сможешь. Мне нет смысла пачкать руки в крови, — выброшенный на улицу ты станешь нищим на паперти Ганиопорта, вот самый лучший вариант, а могут быть и худшие. Например, рабство: не все люди моего народа живут в мегаполисе. Многие, как и встарь, кочуют по пустыням. Они совсем дикие, — хохотнул Файзулло. — Им постоянно нужны рабы, чтобы ухаживать за верблюдами. Медленная смерть в пустыне растянется на годы…

Иван уже минуту мысленно уговаривал себя не сворачивать шею этому ублюдку немедленно.

Пусть выговориться, наконец. Надо узнать, что он хочет? К чему такие сложности?

— Если ты правильно меня понял, капитан, клану необходим опытный пилот. Нам некем заменить уничтоженные тобой модули искусственного интеллекта. Пока некем. — Уточнил Файзулло. — Приобретение новых, — дело времени. А время нам сейчас очень дорого. Есть грузы, которые нужно сопровождать, и доставлены они должны быть вовремя. Тебе предстоит четыре рейса. По одному за каждый уничтоженный истребитель. Миссии конвоя, если тебя волнуют детали.

Таманцев продолжал молчать.

Сказки Файзулло его не интересовали. Совершишь четыре рейса, и мы тебя отпустим. Подобным обещаниям не поверит даже стажер-первогодка.

Таманцев оценивал свои шансы. Информационная западня, которую ганианец видимо считал вершиной искусства шантажа, выглядела по-минимому смешно. Ему не придется доказывать собственную невиновность. Прежде чем вступить в бой с превосходящими силами противника, он отстрелил капсулу с нанопылью, которая тут же раскрылась, позволив своему содержимому рассеяться в пространстве. Высокотехнологичные микрочастицы фиксировали все, начиная от переговоров между кораблями конвоя, и заканчивая подробными сигнатурами боя, видеоизображением, и прочими деталями, вплоть до автоматически посылаемого системой спасательной капсулы отчета, свидетельствующего, что на момент катапультирования галакткапитан Таманцев израсходовал весь бортовой боекомплект, а его истребитель получил критические повреждения.

Рассудок работал быстро, но не лихорадочно.

Допустим, я сейчас придушу Файзулло. Два его охранника не в счет, с ними тоже справлюсь, но что дальше? Оперативных связей на Ганио у меня нет. Мстительность кланов известна всем, так что попасть на борт челнока или грузового корабля, стартующего из Ганиопорта мне не светит. Подыхать в пустыне? Много чести этим отморозкам.

Уйти во время выполнения задания мне так же не дадут. Значит, остается один выход — действовать немедленно, но осмотрительно.

— Где гарантии? — Медленно, внятно осведомился Таманцев, заставив Файзулло поперхнуться очередной фразой.

— Ты о чем?

— Какие у меня гарантии, что, выполнив задания, я получу свободу, а не отправлюсь ухаживать за верблюдами?

Ганианец прищурился.

— Ты все понял правильно, да? Тебе некуда деваться. — Файзулло вдруг спохватился, осознав, что начинает болтать лишнее. — Можешь не беспокоиться. Мое слово, как скала.

Скорее как лживый песок, меняющий очертания барханов… — Мысленно уточнил Таманцев, но вслух тему развивать не стал.

Изобразив глубокую задумчивость и сомнения, что оказалось совсем несложно в его положении, Иван, нехотя, через силу стал задавать уточняющие вопросы:

— Тип истребителя, на котором мне предстоит лететь?

Файзулло брезгливо поморщился. Непонятно что означала его мимика, презрение к внезапно «сломавшемуся» офицеру ВКС Конфедерации или пренебрежение той техникой, что находилась сейчас в его распоряжении.

— Старый. — Односложно, ответил он. — «Фантом».

— Насколько старый? В каком состоянии бортовые системы? Когда осуществлялся полный технический регламент? — Теперь вопросы сыпались на ганианца, как твердые горошины.

— Совсем старый. — Нехотя признался он.

— Вылет когда? — Продолжал напирать Иван, не давая опомниться своему «работодателю».

— Завтра. С восходом.

— Когда машина поднималась в воздух в последний раз?

— Что ты меня допрашиваешь?! — Не выдержав, взъярился Файзулло. — Ты говоришь «да» или «нет». Все остальное — не твое дело. К утру машина будет готова к вылету.

— Ты, наверное, не понял, уважаемый, — взгляд Таманцева стал холодным, пустым, не выражающим ничего, кроме угрюмой решимости идти до конца в некоторых жизненно-важных вопросах. — Я не хочу иметь дела, ни с кочевниками, ни с верблюдами, ни с истребителем, которому прорва лет, то есть, — не собираюсь умирать, если говорить прямо. Короче, лететь не отказываюсь, но меня не устраивает ни один из предложенных тобой способов свести счеты с жизнью.