Джеффри Лэндис - Рябь на море Дирака

МОЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬтрансфинитной (?) математики когда-то рассказал историю об отеле с бесконечным числом комнат. Однажды все комнаты оказались заполнены, но прибыл еще один гость. "Не беда" – сказал портье. Он переселил постояльца из комнаты один в комнату два, из комнаты два в комнату три и так далее. Просто! Вот вам – свободная комната.

Чуть позже прибыло бесконечное число гостей. "Не проблема" – заявил находчивый клерк. Он переселил постояльца из комнаты один в комнату два, из комнаты два – в комнату четыре, из комнаты три в комнату шесть и так далее. Просто! Теперь свободно бесконечное число комнат.

Моя машина времени работает именно на этом принципе.

Я СНОВА ВОЗВРАЩАЮСЬв 1965 год. Фиксированная точка, странный аттрактор моей хаотичной траектории. За годы скитаний я встречал бессчетное число людей. Но Даниэль Ранье – Дэнсер – был единственным, с кем мы мыслили на одной волне. У него была мягкая, легкая улыбка, разбитая гитара с барахолки, и он преподал мне столько мудрости, сколько я сам набрал бы, прожив тысячу человеческих жизней. Я видел его в хорошие времена и трудные, летними днями с бесконечно голубым небом, и – днями зимних буранов, когда сугробы наметает выше головы. В счастливые времена мы вставляли розы в стволы винтовок, мы сами ложились вдоль улиц в гуще городских восстаний – и остались целы. И я был с ним, когда он умер. Был однажды, дважды, и вновь – тысячу раз.

Он скончался 8 февраля 1969 года. Он умер – и я ничего не мог сделать. В самый последний момент я потащил его в больницу, где я вопил и напирал на врачей, пока наконец не убедил их взять его на прием. Хотя, внешне казалось, с ним все в порядке. При помощи рентгена, артериограмм и радиоактивных меток они обнаружили зарождающийся пузырь опухоли в его мозге. Они накачали его лекарствами, сбрили его прекрасные длинные каштановые волосы и прооперировали, вырезав проблемные сосуды. Когда действие обезболивающего прошло, я присел рядом с ним в больничной палате и взял его за руку. Под глазами у него были огромные фиолетовые пятна. Он крепко сжал мою руку и безучастно смотрел в пространство. Не важно, закончились уже часы посещений или нет, я бы никому не позволил выставить меня из этой комнаты. Он просто рассеянно смотрел в пространство. В серый час прямо перед закатом он легонько вздохнул и умер. Я абсолютно, абсолютно ничего не мог сделать.

ПУТЕШЕСТВЕННИКА ВО ВРЕМЕНИсвязывают два ограничения. Закон сохранения энергии и принцип причинности. Энергию необходимую, чтобы появиться в прошлом, можно взять взаем только у моря Дирака. Вследствие этого на море Дирака появляется рябь, распространяющаяся в обратном направлении во времени и перемещающаяся только в прошлое. Энергия же сберегается в настоящем, до тех пор, пока объект не вернется с нулевой задержкой во времени. В свою очередь, принцип причинности гарантирует – действия в прошлом не могут изменить настоящее. Например, что, если вы отправитесь туда и убьете своего отца? Кто тогда изобретет машину времени?

Однажды я пытался совершить самоубийство, прикончив моего отца перед тем, как он встретил мою мать – за 23 года до моего рождения. Конечно, это не изменило ничего и, когда я это делал, знал – ничего не изменится. Но нужно было попробовать. В конце концов, как еще убедиться?

ЗАТЕМ МЫ ОТПРАВИЛИв прошлое крысу. Она совершила путешествие через море Дирака и вернулась невредимой. После этого – одолжили у психологической лаборатории другую крысу, дрессированную. Конечно, мы не сказали, зачем она нужна. Перед тем, как устроить ей маленькое приключение, мы проверили, насколько быстро она проходит лабиринт ради куска бекона. После полета в прошлое и обратно – крыса пробежала его так же быстро, как раньше.

Мы все ещё не решались попробовать на человеке. Я сам назначил себя добровольцем. И запретил кому бы то ни было меня отговаривать. Проделывая это над собой, я ловко обходил университетские правила, ограничивающие эксперименты над людьми. Нырок в море отрицательной энергии – не ощущается вообще никак. В один момент я стоял в центре петли катушек Ренцеля, на меня смотрели два моих студента и техник. В следующий миг я оказался один, а стрелка прыгнула ровно на час назад. Один в запертой комнате, где не было ничего кроме кинокамеры и часов. Но этот миг был высшим пиком моей жизни.

А вот момент, когда я впервые встретил Дэнсера, можно назвать – низшим пиком. Это было в Беркли, я сидел в баре, носившим имя «У Триши», где медленно допивался до состояния полного треша. В последнее время, угодив в ловушку между всемогуществом и глубочайшим отчаянием, я пил часто. На дворе стоял 1967 год, это была середина счастливой эры хиппи. Так что, наглушиться вдрызг в таком месте и времени, казалось мне более-менее остроумным.