Аластер Рейнольдс - Спайри и королева

— Значит, они стали умными. Ты имеешь в виду наших ос или их?

— Это не имеет значения. Возможно, скачок произошел только с одной машиной в Воронке, а потом, как огонь, осознание перекинулось на остальной триллион ос. А может, все случилось одновременно, в ответ на какой-то стимул, о котором мы вообще ничего не знаем.

— Хочешь рискнуть и предположить?

— Я не считаю особенно важной причину явления, Спайри, — в голосе полковника явственно звучало желание как можно дальше уйти от этой темы. — Смысл в том, что оно произошло. После чего различия между нами и нашим противником — по крайней мере, с точки зрения ос — полностью исчезли.

— Пролетарии Воронки объединились.

— Вроде того. Теперь ты понимаешь, почему они сохранили этот секрет при себе?

Я кивнула, больше для поддержания беседы.

— Мы им нужны. Кое-чего машинам не хватает. Им не хватает творчества, как это можно назвать. Они могут эволюционировать постепенно, но на технологические скачки, которые мы им скармливаем, не способны.

— А потому люди должны думать, что война продолжается?

Вендиго выглядела довольной:

— Именно. Мы снабжаем их новейшими технологиями, а они продолжают притворяться, что сражаются друг с другом, — она почесала металлическим пальцем кожу вокруг глаза, на которой не было ни единой морщины. — Умные маленькие твари.

Мы куда-то приехали.

Это был самый большой зал, который я когда-либо видела. Чувствовалась очень мощная сила тяготения. Всю конструкцию, похоже, подвесили и раскручивали внутри осколка по типу симуляторов гравитационных перегрузок на Тигровом Глазе. Сводчатый потолок, расположенный в сотнях метрах «наверху», сейчас казался головокружительно высоким. Он был почти весь покрыт сложнейшими фресками — дюжинами живописных граней, каждая из которых представляла собой круговую голограмму. Они повествовали об истории Воронки, начиная с ее конденсации из межзвездного газа, появления звезды, основы формирования планет. Потом действие переключилось на прибытие первой осы стандартистов, запрограммированной нырнуть в Воронку и размножаться там ускоренными темпами, так как для разработки этого месторождения — извлечения металлов, силикатов и ценной органики — требовалось немало сил. Вот только план не сработал. Роялисты захотели все взять себе, поэтому послали свои машины атаковать наши. Остальное история. Фрески показали начало войны, а чуть позже — прибытие первых человеческих наблюдателей, сиявших в космосе чистейшим генетическим материалом. Они были обречены рождаться в искусственных чревах, погребенных в опустошенных сердцевинах комет, расти под присмотром ос, путем импринтинга получать лучшие тактические и стратегические знания. А потом люди принялись учить машины. После этого обстановка стала накаляться, так как с приходом наблюдателей исчезла временная задержка в развитии машин, созданная расстоянием между Землей и Фомальгаутом. Человечество стало вмешиваться в эволюцию ос непосредственно.

Иначе и не могло быть, ведь мы к тому времени и сами прошли порядочное усовершенствование, плюс-минус четыреста лет вышеописанной истории.

Но фрески разворачивали повествование дальше.

Они рассказывали о некоем будущем государстве Воронки, аккуратном и упорядоченном, словно часы. По правильным орбитам мерно двигались планеты различных размеров, некоторые из них имели красивые кольца или спутниковые системы. И наконец — точно средневековые представления об Эдеме — перед нами предстал триптих изумительных пейзажей со странными животными на переднем плане, горами и парящими над горизонтом облаками.

— Убедилась? — спросила Вендиго.

— Нет, — ответила я, не уверенная, поверила ли сама себе. Запрокинув голову, я посмотрела туда, где фресок не было, в самый центр сводчатого потолка.

Оттуда что-то свисало.

Пара ос, сплетенных вместе. Одна из них была завершенной, другая только сформировалась: казалось, она застыла в процессе отрыва от своей соседки. Пару словно залили жидкой бронзой, а потом оставили сушиться в восковом капе.

— Ты знаешь, что это? — спросила Вендиго.

— Жду ответа.

— Искусство ос.

Я посмотрела на нее.

— Эту осу убили посредине репликации, — продолжила полковник. — Она рожала. Определенно, изображение имеет для них какой-то глубокий смысл. Как его выразить человеческими словами, я не знаю…

— Лучше об этом и не думать.

Я последовала за ней по мраморному терраццо, покрывавшему пол. Вокруг зала виднелись выгнутые портики, в каждом висела мертвая оса; положение их тел отражало сотни поколений эволюции. Если Вендиго права, то мы сейчас шли по машинной версии галереи писанных маслом портретов почитаемых предков. Но я еще не могла заставить себя до конца поверить в рассказ полковника.