Майя Малиновская: Вердана

— Приглашаю всех к столу, — сказала Катя. — У нас еще есть новость.

Семейство расселось по местам.

— Так что за новость? — спросила Эл.

Саша открывал шампанское, когда пробка выскочила, он стал разливать напиток по бокалам, при этом молчал.

— Не томи, — отозвалась Елена Васильевна.

Саша взял бокал и провозгласил стоя:

— Ты мама станешь бабушкой, а ты Элька — тетушкой.

— Здорово! — воскликнула Эл.

— Сашка! — Елена Васильевна встала и обняла сына, потом обошла стол и крепко обняла невестку. — Катюша! Вот так радость. Кто?

— А какая разница? — спросила Эл.

Провозгласили тост, зазвенели бокалы.

— Эх, отец не знает! — громко сказала Елена Васильевна. — Надо телеграмму ему послать, только куда? Позвоню-ка я завтра ему на работу, пусть сообщат по своим каналам.

Саша ее поправил:

— Погоны — это не работа, мама, погоны — это служба. Верно, Элька?

Эл перестала жевать и неуверенно кивнула.

— Он скоро приедет, — сообщила Катя, — я чувствую.

Минут через пятнадцать раздался звонок в дверь. Байкал громко залаял, а потом перешел на визг.

— Что это с ним, он только при отце так лает, — сказала Елена Васильевна и пошла открывать.

Вскоре раздался ее возглас:

— Павел! Откуда? Мы только тебя вспоминали!

— Здравия желаю, — басил Павел Терентьевич. — Элька дома?

— Да. Сегодня приехала.

— Ну, молодчина! Где все?

Все семейство выскочило в прихожую.

— Здравия желаю! — крикнул Саша, отдавая честь отцу.

— Вольно, капитан, — скомандовал отец. — Эл, ты чего застыла, словно я тебе команду дал? Давай обнимемся, гуляка.

Эл крепко обняла отца.

— Ну и сила, как у парня, — говорил Павел Терентьевич и целовал дочь то в одну, то в другую щеку. — Спасибо тебе, за телеграмму.

Павел Терентьевич обнял по очереди всех, Катюшу особенно нежно.

— Ласточка ты моя, — сказал он невестке.

— Папа, а когда ты телеграмму получил? — спросила Эл.

— Да утром. Часов в девять передали: «Я в Москве. Приезжай. Элли». Коротко и ясно. Я еще два дня должен был командироваться. Но тебя, поди, поймай. В кои-то веки сообщила, что будешь дома. Я — самолетом, домой.

— Да, Элька. Нам-то ты телеграммы не шлешь. К генералу особое уважение, — стал упрекать ее Саша.

— Что-то вроде того. Все-таки, старший по званию, — Эл засмеялась и прильнула к плечу отца.

В форме он казался большим и солидным.

— Это в каком же ты у нас звании? — заерничал Саша.

— Как и ты — капитан. Дети в нашей семье равны, — ответила ему Эл с нахальной улыбкой.

— Тогда все вольно и к столу. Я голоден как собака, — пробасил Павел Терентьевич.

Эл взяла Байкала за уши, уткнулась своим носом в собачий. Собака замерла в нерешительности.

— Байкал, ты голоден как папа? — спросила она, глядя ему в глаза.

Вид у пса был ошарашенный, он издал тихий звук.

Раздался дружный хохот. Эл повела собаку на кухню — ужинать, а когда вернулась, все еще шумели в прихожей, ждали главу семьи, который шумно умывался в ванной.

Наконец, они двинулись обратно за стол. Саша стал задираться и попытался шлепнуть Эл по мягкому месту.

— Шагай, капитан, — сказал он с усмешкой.

Эл ловко поймала его руку, а указательным пальцем другой поводила перед его носом.

— Не-а, — сказала она. — Не пытайся.

— Ре-акция! — воскликнул Саша.

Катя взяла его под руку и повела к столу.

— Младших надо беречь и уважать, — наставляла она мужа. — Эл уже не девочка, а взрослая девушка. Брось свои солдафонские замашки.

Известие о внуке вызвало бурю восторгов у будущего деда. Эту тему обсуждали больше всех. Потом вдруг разговор переключился на Эл.

— А ты когда нас порадуешь? — спросил отец.

Он увидел, как дочь смутилась. Похоже, вопрос вызвал у Элли недоумение.

— Я еще не думала об этом, — наконец ответила она.

— Да, в твоем-то возрасте, девчонки только о парнях и думают. Вон ты, какая красавица, неужели кроме Димки с Алькой никто за тобой не приударил? — спросил Павел Терентьевич.

— Па-па, — протянула Эл, — они мои друзья.

— Смею предположить, что за ней никто не бегает, потому что ее друзья детства могу этого кого-то сильно приударить, — пошутил Саша.

— Друзья — друзьями, а в любви-то уж по разу небось объяснились, — предположил в свою очередь отец.

Эл свела брови. Тема разговора ей совсем не нравилась. В лице появилась твердость, взгляд стал цепким, она осмотрела присутствующих и произнесла тоном, не допускающим возражений:

— Эта тема не обсуждается.