Терри Биссон - Звездные Войны. Боба Фетт - 2. Перекрестный огонь

Оп! Он заскользил на особо вонючем участке и остановился на краю широкого пруда с булькающей зеленовато–коричневой жидкостью. Выглядел он крайне непривлекательно, а испарения с его поверхности отдавали тухлыми яйцами

Если не возвращаться назад, то была только одна дорога. Он пошел прямо в жижу — один шаг, еще один. Противная жидкость полилась в ботинки, но что оставалось делать? Боба никому и ничему не позволит вставать у него не пути. Для наемника не существует чувства брезгливости.

Боба стряхнул грязь с ботинок и побрел к куче шлака, образующей противоположный берег. Даже сквозь шлем проникал ужасный запах. Но впереди он видел ярко освещенный вход в логово графа. До него оставалось лишь несколько сотен метров. Он был почти у цели!

Оставалось пересечь еще один пруд, длинный и узкий, всего несколько метров длиной. Боба скатился по краю склона из скользкой слизи.

Смердящие папоротники окружали этот пруд, зеленый цвет которого был ярче предыдущего. И еще он казался глубже. Намного глубже.

Боба набрался смелости и шагнул прямо в папоротники. Подошвы его ботинок скрылись в грязи. Шагнул еще — и грязь была до голенища. Боба попытался освободить ногу, но только увяз еще глубже.

Еще шаг, и он уже по колено в грязи. Пройдено уже больше половины пути. Но Боба застрял. Жижа держала его, затягивая все глубже и глубже.

Он попытался сделать шаг назад, но не смог. Вместо этого он поскользнулся и погрузился еще глубже — до самого пояса.

Боба попробовал еще раз вытащить ногу, но окружавшая его вонючая, клейкая грязь только все глубже его засасывала.

Он быстро погрузился по самое горло.

Пары проникали под шлем, и ему становилось труднее дышать. Он чувствовал, как жжет его колени и ступни, как будто эта противная жижа была едкой кислотой.

— Да она меня переварит!

Только шлем еще сохранял ему жизнь, позволяя дышать. Показалось, что погружение и жжение прекратилось. Но надолго ли? Подбородок коснулся грязи. Еще немного, и рот и нос тоже накроет. Маска, конечно, защитит от противной массы, но ненадолго.

Боба судорожно искал средства спасения. Он увидел катушку проволоки, торчащую из кучи шлака на другой стороне пруда, но до нее было слишком далеко. Чуть ближе, перед проволокой, лежала палка, но все равно вне досягаемости. Вокруг рос тростник, но он был слишком тонким и хрупким, чтоб выдержать его вес.

А потом Боба вспомнил — самостоятельность. Это означает использование всего, что только доступно.

Ему удалось вытащить одну руку из жижи и уцепить ею длинный тростник, выдернув его вместе с корнем. Боба воспользовался им, как длинным гибким крючком, зацепил проволоку, и медленно тянул его через грязь, пока он не оказался в пределах досягаемости руки.

Отлично! Проволока оказалась крепкой. Боба обмотал ее вокруг руки и потянул на себя.

Было уже почти поздно. От испарений резало глаза, и было тяжело дышать. Его руки слабели. Он собрал все свои силы и потянул…

Провод свободно заскользил по куче шлака, выворачивая его кусочки, вызывая небольшие оползни грязи и мусора на скользком склоне. Но потом он снова натянулся, зацепившись за что‑то.

Боба потянул еще, но в этот раз более осторожно. Проволока еле держалась за край какого‑то старого механизма. Если она слетит — он погиб.

Это был его последний шанс. Тяжело дыша, он подобрался к противоположному берегу. Один шаг позади… Еще один…

Боба ухватился за стебли камыша и вылез из зловонной жижи на скользкий берег. Уфф! Никогда в жизни, извозившись в грязи с ног до головы, он не чувствовал себя таким счастливым.

Он был свободен.

Боба смешался с толпой дроидов, солдат и рабочих, идущих в широкий, ярко освещенный, дверной проем. Никто не обратил на него внимания. И Прэкса нигде не было видно.

Даже покрывавшая его грязь не выдавала его. Почти все, кто шел с раскопок, были в такой же грязи.

Боба снял шлем и протер его. Без преувеличения можно сказать, что шлем спас ему жизнь. Теперь понятно, почему отец так им дорожил. И поэтому Боба теперь будет так же дорожить им!

Боба присоединился к рабочим–копателям, которые смывали под душем грязь с одежды и обуви, а потом тут же их сушили. Теперь все, что оставалось сделать — это вернуться в свою комнату, и никто даже не догадается, что он ее покидал.

Он уже выходил из душа, его одежда почти высохла, когда Боба скорчился от боли — грубая и сильная рука схватила его за плечо.

— Пошли!

Невозможно ошибиться, кому принадлежал этот голос. Боба открыл было рот, чтобы объяснить, он не собирался нарушать запрет, все это недоразумение. Но кому было до этого, какое дело?