Айзек Азимов - Звезды как пыль (пер. И.Ткач)

Байрон подумал о том, что ждет его впереди. Увидит ли он когда-нибудь Артемизию? И пожалеет ли она о нем, если он не вернется?

Артемизия следила за ними, пока они не превратились в крошечные фигурки, карабкающиеся вверх по голому граниту. Затем вершина горы скрыла их из виду. Перед тем как исчезнуть, один из них обернулся. Она не была уверена, кто именно, и на мгновение сердце ее остановилось.

Он не сказал ей ни слова на прощание. Ни единого слова. Она повернулась от солнца и скал к замкнутому металлическому пространству корабля. Ей было одиноко, ужасно одиноко; никогда в жизни она не чувствовала себя такой покинутой.

Может быть, именно это заставило ее вздрогнуть, но она сочла бы непозволительной слабостью, если бы призналась, что дрожит не только от холода.

– Дядя Джил, почему ты не закроешь иллюминаторы? – капризно сказала она. – Так можно замерзнуть до смерти.

Термометр показывал семь градусов, хотя обогреватели работали на полную мощность.

– Моя дорогая Арта, – мягко ответил Джилберт, – если ты по-прежнему верна своей привычке ничего не надевать, не считая немного тумана здесь и там, нет ничего удивительного в том, что ты мерзнешь.

Но он все же щелкнул переключателями. Люк и иллюминаторы закрылись, толстое стекло поляризовалось и утратило прозрачность. Вспыхнул внутренний мягкий свет, прогнавший все тени.

Артемизия села в мягкое пилотское кресло, положив руки на подлокотники. Здесь часто лежали его руки. От этой мысли ей стало теплей, но она тут же сказала себе, что это результат действия нагревателей.

Проходили долгие минуты. Все труднее становилось сидеть спокойно. Ей надо было пойти вместе с ним! Она тут же мысленно поправила крамольное «с ним» на множественное «с ними».

– Зачем им вообще устанавливать передатчик, дядя Джил? – спросила она.

Он оторвался от приборов.

– Что ты сказала?

– Мы пробовали связаться с планетой из космоса и ничего не добились. Что даст нам передатчик на поверхности планеты?

– Так надо. Мы должны все испробовать, моя дорогая. Мы должны найти планету повстанцев. – И повторил сквозь сжатые зубы, обращаясь уже к самому себе: – Должны!

Прошло еще немного времени.

– Я не могу их найти! – неожиданно сказал Джилберт.

– Кого?

– Байрона и Автарха. Хребет отсекает их, хоть я настраиваю отражающие зеркала и так и этак. Видишь?

На экране было сплошное мелькание скал. Джилберт установил верньер и сказал:

– Вот корабль Автарха.

Артемизия бросила рассеянный взгляд. Корабль лежал в долине, примерно в миле от них, и невыносимо сверкал на солнце. В этот момент он показался ей настоящим врагом. Он, а не тираниты. Она неожиданно и страстно захотела, чтобы они никогда не приближались к Лингейну, чтобы оставались в космосе втроем. Какие это были дни! Тревожные, но счастливые. А теперь она делает все, чтобы причинить ему боль, хотя сама она…

– Интересно, а он-то куда направился? – воскликнул Джилберт.

Артемизия взглянула на него сквозь пелену, застилавшую глаза, и быстро сморгнула слезы.

– Кто?

– Риззет. Я думаю, это Риззет. Но он явно идет не сюда.

Артемизия уже была у экрана.

– Сделай больше увеличение, – приказала она.

– На таком коротком расстоянии? – возразил Джилберт. – Ты ничего не увидишь! Невозможно будет удержать изображение в фокусе.

– Больше, дядя Джил!

Что-то бормоча, он занялся телескопическими устройствами и принялся обыскивать участки скал. При самом нежном прикосновении к приборам скалы мелькали с такой скоростью, что ничего невозможно было разглядеть. На мгновение показалась большая грузная фигура. Несомненно, это был Риззет. Джилберт, лихорадочно крутя настройку, снова поймал его изображение.

– Он вооружен. Ты видел? – воскликнула Артемизия.

– Нет.

– Говорю тебе, у него бластер большой дальности! Она вскочила и бросилась к шкафу.

– Арта, что ты задумала?

Она уже отстегивала подкладку от скафандра.

– Я иду туда, Риззет следит за ними, ты понимаешь? Автарх совсем не собирался устанавливать рацию. Это ловушка для Байрона!

Она часто и порывисто дышала, облачаясь в толстую подкладку.

– Прекрати, это только твое воображение!

Артемизия смотрела сквозь Джилберта, не видя его. Лицо ее побелело. Ей давно надо было догадаться о предательстве, глядя, как Риззет обхаживает этого сентиментального глупца!

Риззет хвалил его отца, говорил ему, каким великим человеком был Ранчер Вайдемоса – а Байрон развесил уши и таял от счастья. Все его действия определялись мыслями об отце. Разве можно так подчиняться мании?