Георгий Мартынов: Звездоплаватели

– Борис Николаевич Мельников? - спросил он, пожимая мне руку с такой силой, что я сморщился от боли. - Слышал про вас. Участвовали в полярной экспедиции.

– Участвовал, - сказал я.

– Тогда на полюс, теперь на Марс. Боитесь полета?

– Если говорить откровенно, боюсь немного.

Возможно, что я не ответил бы так кому-нибудь другому. Но вся небольшая, тонкая фигура Пайчадзе, его смуглое лицо с коротко подстриженными черными усиками, его ласковые глаза сразу произвели на меня такое впечатление, как будто я знал его уже много лет.

– Неудивительно, - сказал он. - Перед полетом на Луну я очень боялся. Не спал. Потерял аппетит.

– А теперь не боитесь?

– Теперь нет. Космический полет не страшен. Не надо бояться.

– Меня очень беспокоит, смогу ли я оправдать доверие.

– Будете так думать, - не оправдаете. Надо быть уверенным. Наверное, думаете, случайно попали в полет. Ткнули пальцем - попали в меня. Неверно!

Сергей Александрович не возьмет случайного человека. Наводил справки. Советовался. Не надо ни в чем сомневаться.

Он заставил меня рассказать ему мою биографию, сам рассказал о себе, и мы расстались друзьями. За два месяца, которые прошли с тех пор, я убедился, что Пайчадзе человек приветливый, общительный и будет хорошим товарищем в полете. На нашем корабле мое место в одной каюте с ним, и это меня очень радует.

Потянулись дни напряженной и увлекательной работы. Слова Камова, что мне дадут обширное задание, оправдались. Объем порученной работы был громаден. До сих пор я и не подозревал о тех применениях фотографии, которым меня научили. Снимки в инфракрасных и ультрафиолетовых лучах, снимки объектов, покрытых туманной или облачной дымкой, снимки Солнца и его "короны" и многое, многое другое. Пришлось пройти целый курс. Помимо двух специально прикрепленных ко мне консультантов по астрономической съемке, со мной занимались мои будущие спутники - Камов и Белопольский. Сергей Александрович знакомил меня с устройством корабля и работой приборов управления, а Белопольский - с основами звездной навигации.

Дней не хватало. Я работал по восемнадцать часов в сутки и часто, приехав домой, вместо того, чтобы лечь спать, садился к письменному столу.

Так продолжалось до тех пор, пока наш врач, Степан Аркадьевич Андреев, не заявил решительного протеста,

– Я не могу допустить, - сказал он Камову, - чтобы Мельников работал без отдыха. Если так будет продолжаться, то он не будет допущен к полету. Я отвечаю за него и за всех вас перед правительственной комиссией.

– Я вас понимаю, - ответил Камов, - но что я могу сделать? Мы готовились год, а Борису Николаевичу оставлено только два месяца.

– Все равно, я не разрешаю ему не спать по ночам, - стоял на своем врач. Он должен спать восемь часов в сутки. Все остальное время в вашем распоряжении.

На том и порешили. С этого дня он лично отвозил меня домой и уходил только тогда, когда я засыпал.

Кончилось это тем, что он поселился у меня в комнате, чему я был очень рад, так как Степан Аркадьевич был на редкость занимательным рассказчиком. Лежа постели, он начинал рассказывать какой-нибудь случай из своей медицинской практики. Он считал, что для моего мозга полезно отвлечься от изучаемых вопросов, но нередко, увлекшись воспоминаниями, забывал о времени. И лишь внезапно заметив, что предательская стрелка далеко ушла от положенного часа, прерывал рассказ на самом интересном месте и сердито ворчал:

– Спать! Спать! И о чем вы только думаете?! Однажды у нас зашел разговор о будущем полете и о влиянии на организм невесомого состояния, в котором мы будем находиться во время пути. Степан Аркадьевич жалел, что не сможет участвовать в экспедиции.

– Наблюдение за деятельностью органов тела в таких условиях было бы очень интересно, - сказал он.

– Меня очень удивляет, - заметил я, - что в составе экспедиции нет врача.

– Почему нет? У вас есть врач.

– Кто?

– Сергей Александрович.

– Как, разве он врач?!

– А вы не знали этого? Камов окончил медицинский институт специально для того, чтобы не было надобности в лишнем человеке, которому в межпланетном рейсе почти нечего будет делать. Он знал, что экспедицию все равно не отпустят без врача.

– Когда он успел?

Было чему удивляться. Я знал, что Камов окончил институт гражданского воздушного флота и, заочно, физико-математический факультет университета, но суметь получить еще и третий диплом…

– Когда он успел? - повторил я.