Марти Бурнов - Император всего

На вторую ночь заточения, Гитон очнулся, задыхаясь от нестерпимой вони:

— Газ! Нас пытаются отравить! — кинулся он к Аскилту.

— И себя тоже, — тот и сам уже не спал, принюхиваясь, — Эти идиоты решили развести костер из довиналовых деревьев, — Аскилт сумел сохранить присутствие духа и разобраться в происходящем.

— Надо быть дангаром, чтобы додуматься жечь пластифит!

— Зато, сейчас задыхаемся не только мы.

Друзья истерически рассмеялись. Впрочем, скоро им стало не до веселья. Два дня в камере без еды и воды изрядно подорвали их жизнерадостность. Губы потрескались, шершавый язык распух, а гортань с болью слипалась при каждом движении. Отравление ядовитыми испарениями добило их окончательно. Голова раскалывалась, любое усилие давалось с трудом и к утру, все, что они могли — неотрывно смотреть на утилизатор отходов. Туда дангары стаскивали все подряд, зато при этом наполнялся бак с водой, которую тут же куда-то уносили, расплескивая на ходу. Весь день гвардейцы, облизываясь, наблюдали, как желанная влага драгоценными, сверкающими на солнце каплями падает и впитывается в пыль. К вечеру утилизатор отходов стал казаться центром мироздания, единственным, что может и должно притягивать к себе все помыслы и желания. Они были готовы слизывать капли, что падали на землю.

— Не смотри туда, — простонал Аскилт, — От этого только хуже.

— Мне кажется, что еще немного, и я сойду с ума. Если уже не сошел. Мне несколько раз померещились наши среди дангар. Но это не могли быть они! Их лица… — Гитон смолк, не в состоянии подобрать слова.

Он неимоверным усилием оторвал взгляд от ведра, которое понесли мимо. Солнечные блики на поверхности воды еще никогда не казались таким волшебным и невероятно привлекательным зрелищем.

— Я тоже видел их, — Аскилт невидящим взглядом уставился в потолок, — это последствие нейрообработки. Если это сделают с нами…если и нам вживят чип, мы тоже начнем скалиться как эти недоумки и мечтать только о лишней миске того варева, что они называют едой.

— Пожалуй, я уже и сейчас могу мечтать только об этом, — попробовал пошутить Гитон, только голос его звучал отнюдь не весело.

Он проводил взглядом одного из прошедших неподалеку дангар. Несколько дней назад они вместе сидели за одним столом и обсуждали тонкости фанулейского вина. Тогда его звали Зеймал, и он был неплохим парнем. Сейчас его можно было принять за грубую карикатуру на самого себя. Достаточно правильные и привлекательные в недавнем прошлом черты как-то распухли и слегка расплылись, придавая лицу неопределенное выражение. Как будто осталась висеть лишь кожа, из-под которой выдернули каркас и набили изнутри ватой или опилками. Он шел слегка шаркающей походкой, словно собственное тело казалось ему чужим (видимо некоторые нейронные центры были травмированы и еще не восстановились), скользя по окружающему безразличным взглядом. Лишь на мгновение в его глазах мелькнул интерес. Когда он заметил, как из окна второго этажа казармы вылетела бутылка. Сквозь прозрачное стекло было видно, что какое-то количество жидкости в ней еще осталось. В прошлом Зеймал был знатоком и любителем хороших вин, ему нравилось подолгу смаковать их, наслаждаясь ароматным букетом, но эта бутылка не имела к ним никакого отношения. Это было тяжелое, дурманящее и ужасно вонючее пойло, которое предпочитали дангары, исхитрившись научиться готовить его из чего угодно и где попало в считанные дни. Видимо кто-то уже успел приготовить его здесь или привез с собой. А в окно оно полетело потому, что владелец уже достаточно упился и плохо контролировал свои действия.

Только оживленное выражение быстро сменилось разочарованием. Не успел Зеймал сделать и пары торопливых шагов в сторону прилетевшего сокровища, как несколько дангар, находившихся ближе к месту падения, опередили его. Едва не подравшись между собой, они, в конце концов, пустили бутылку по кругу, но Зеймалу не досталось ни капли. Злобно и разочаровано сплюнув, он сменил направление. Дошел до стены казармы и уселся справить нужду, ничуть не смущаясь присутствия совсем неподалеку как минимум десятка сослуживцев.

Все это происходило рядом с камерой Аскилта и Гитона. До их ушей донесся омерзительный звук, а чуть позже горячий ветер донес еще более омерзительный запах.

С отвращением Гитон отвел взгляд. Пусть Зеймал никогда не был ему особо близким другом, и его поведение мало отличалось от того, что он и раньше видел от остальных дангар, но сейчас он бы предпочел закрыть глаза. Страшно и больно было смотреть на бывшего товарища и видеть собственное недалекое и столь отвратительное будущее.