Наталия Ипатова - Врата Валгаллы

Волосы — коротко стриженный пепельный ежик, форменный китель наброшен на плечи, глаза чуть помутневшие, но шаг твердый. Она заметила, Рубен как будто спросил подходящего глазами: «Официоз-то кончился?» Свежеиспеченный лейтенант, как и сам Эстергази, но обращаться к нему будут иначе.

Движением ладони остановив Харальдово «Примите поздравления, Ваше Вели...» и чуть задрав голову, юноша спросил:

— Почему у Эстергази всегда все самое лучшее? Пилоты... девушки...

Взгляд его определенно задержался на Натали. И тем неоформленным чувством, что заставляет лучших из женщин понимать и жалеть мужчин, а мужчин — искать в их любви отголосок материнской, и с которым, к слову сказать, во всей полноте Адретт была явно знакома, Натали угадала в нем муку совершенно одинокого существа. Все нити стянулись к нему, к функции, но что в том было для молодого человека? Что ему оставили, кроме как тянуться на цыпочках: как-то оно там, на воле? И против которого — одного! — стояла шеренга рослых, крепких, красивых, полных жизни Эстергази, воплощения всего, чем самому ему быть не позволено. И даже летавших лучше. Синий значок на лацкане Рубена недвусмысленно сообщал, кто тут лучший пилот выпуска. Император, сообразила Натали, прицепился бы к любой девушке, лишь бы та стояла рядом с Рубеном Эстергази. Ее собственное лицо он завтра даже не вспомнит. Неужели она, обдирая ногти, вскарабкалась на эту ступеньку, чтобы увидеть перед собой еще одну, высокую — до неба, тоже ледяную — и с кольями, вбитыми у подножия?

— Пилоты Эстергази — ваши, сир, — мягко улыбнулась Адретт, как будто не впервые приходилось ей стелить вокруг них гимнастические маты. — И даже мои — только во вторую очередь.

Во всяком случае, оно сработало. Все острое, что торчало из Императора, сгладилось, шипы, обращенные наружу, втянулись, взгляд прояснился.

— Для вас — Кирилл, леди Адретт. Всегда. Помните об этом.

— Трудный выдался денек? — спросила та, кладя руку на сгиб императорского локтя и чуть разворачивая того в сторону — для разговора. — Мальчикам не терпится танцевать, и они испытывают сильную жажду...

— Да если бы только это! — Император вымученно улыбнулся. — Я бы напился со всем выпуском вместе, и ни о чем не думал, и был бы счастлив похмелью.

Это ты мало знаешь о похмелье, подумала Натали из благоразумного отдаления, но, разумеется, сдержалась.

— ...дипломатический инцидент в двадцать седьмом секторе... чужой корабль в нашей части космоса... — обрывки, звучавшие тревожно, касались настороженного слуха. -...осознанной провокации... даже связной формулировки причин... переводят стрелки, как обычно... страшно подумать, если это действительно Чужие... предстоит объясняться, а я ищу виноватых... снова врать в камеру с искренним выражением лица...

Лицо Адретт оставалось спокойным и мягким.

— В любом случае, всему этому найдется время завтра.

— Хм... — Император ухмыльнулся, оглядываясь. — Иной раз от женщин Эстергази проку не меньше. Возможно, их стоит привлекать на государственную службу, хотя бы ради удовольствия слышать это замечательное «мы — ваши, сир».

— Перехочешь, — хмыкнул Рубен. — Крылья — ваши, невесты — наши. Такие были правила, когда мы садились играть.

— Знаете, леди, — обратился Император к Натали, — какой у него самый чудовищный недостаток? Вот именно — у него их нет. За одно это его можно искренне возненавидеть.

Самое время вспомнить, что в каждой шутке есть доля шутки. Даже Кирилл это понимал, потому что, улыбнувшись уголком рта, добавил:

— А хуже всего, что этого лося и ненавидеть-то невозможно. Настолько он, понимаете, обезоруживает. Восемь лет наши койки стояли рядом. И его всегда была застлана лучше.

Харальд немедленно дал сыну шутливый подзатыльник:

— Как ты смеешь обезоруживать сюзерена?

— А что с ним делать? Не стрелять же... — оправдывался Рубен, прижав ладонью шлепнутое место. — Не завидуй моей школе муштры, Кир! Она и дома продолжается.

— Кир, — вмешалась Адретт с убежденностью, что мужчины, стоит им открыть рот, немедленно все портят, — расскажи лучше, как дела с той твоей любимой игрушкой?

Император сморщил нос. Так он выглядел даже симпатичным.

— Вы «Врата Валгаллы» имеете в виду? Ну, не то, чтобы любимая... Да и не игрушка это, поверьте.

— Нет, это ты поверь мне, мой мальчик, — вмешался Олаф, — яйцеголовые всего-навсего тянут деньги из бюджета. Как всегда.

— Вы про беспилотные истребители? — это сказал Харальд, никто из Эстергази не остался в стороне, когда тема повернула на профессиональные рельсы.