Сергей ГОРОДНИКОВ: Разведчик

– Муж выжил из ума, – пожаловалась она. – Упрятать меня здесь, лишить живых слуг, дальней связи. Я ему этого не прощу. Три недели не видела мужчины, ни с кем не разговаривала. Представляешь?

Иван слушал красавицу вполуха и задавался вопросом: “Знает ли она, что этот чёртов Парис собирается выкрасть её?” Он кивнул ей с подобием сочувствия и негромко предложил:

– Хочешь, я помогу тебе бежать?

Когда до неё дошёл смысл того, что он сказал, она вдруг расхохоталась.

– С тобой!? И куда ж? – Она игриво, как юная девушка, блеснула в его сторону большими темно-синими глазами. – Где мне придётся нарожать тебе детей, чтобы не зачахнуть от скуки? – Опять становясь надменной царицей, она твёрдо заметила: – Нет. Лучше я останусь здесь.

Иван проснулся на мягкой широкой кровати. Над ним был высокий золочёный балдахин, по бокам свисали белые газовые занавеси, и он помнил, что ножки кровати имели вид когтистых лап звероящера. Он резко откинул парчовое одеяло и сел. На щиколотке его правой ноги матовой белизной выделялось кольцо из титанового сплава, а от кольца натянулась свисающая за краем постели стальная цепь. Он был один. Ни звука не раздавалось в замке. Он глянул на пол. Другой конец цепи оказался просунутым в отверстие в каменной плите под кроватью. Узкого распахнутого окна было достаточно, чтобы восходящее большое солнце наполняло золотистым светом просторную спальню. Его одежда, его оружие хорошо освещались на кресле в дальнем углу, но цепь не давала ему никакой возможности дотянуться до них.

Массивная дверь мягко открылась. Сделав один только шаг, женщина, с которой он провёл ночь, приостановилась в дверях. Она была в лёгком и прочном, без излишних украшений одеянии, явно предназначенном для долгого путешествия. А отделанный изнутри бардовым шёлком коричневый плащ из тонкой кожи облегал её плечи, скреплялся на высокой груди золотой брошью. В одежде амазонки, в которой ещё предыдущим вечером намеревалась покинуть монастырь, сияющим утром она была восхитительна. Елена Прекрасная, Божественно Прекрасная, так её называли, предстала перед ним именно такой, чувственной, ни с кем не сравнимой красавицей.

– Ночь с тобой была чудесной, дорогой, – объяснила она своё появление. – Но мне пора. Ты же знаешь, за мной должен прилететь Парис.

Иван постарался говорить убедительно, впрочем, нисколько не заблуждаясь насчёт её ответа:

– Я не могу этого допустить. Ты с ним не встретишься.

Она улыбнулась ему снисходительно, как большому ребёнку, не способному отвечать за свои слова.

– Ты забавный, – сказала она воркующим грудным голосом, который вызывал невольное волнение его чувств. – Мне будет грустно думать, что ты умираешь с голоду.

Она закрыла дверь, и шаги её со скользящим, похожим на змеиный шорохом удалились в каменных проходах замка. Иван поднялся с постели. Длина цепи позволяла ему ступить к окну и выглянуть во двор.

Повсюду вытянулись утренние тени, а без ветра было совсем тихо. Елена внизу, под окнами ловко поднялась в седло на хребте приземистого ящера и обернулась. Она помахала Ивану рукой в замшевой перчатке, затем кольнула бок ящера острым крюком наконечника палки. Ящер недовольно засопел, однако затопал по дорожке, унося её прочь из безмолвного монастыря. Пока она не выехала за раскрытые ворота и не свернула, Иван стоял у окна и неотрывно следил за ней. Ему надо было выяснить, в какую сторону она направится.

Сначала он попытался освободиться, приподнимая край тяжёлой кровати и обрушивая бронзовую ножку на одно и то же звено цепи. Он взмок, но ничего не добился. Спасение было только в оружии, но оно вместе с одеждой лежало на кресле в дальнем углу спальни. С треском рвущейся ткани сорвав занавеси, которые свисали по обеим сторонам кровати, он не сразу выломал резную дубовую стойку, одну из четырёх, удерживающих балдахин. Затем улёгся на полу. Насколько удалось, вытянулся и после очередной попытки концом стойки дотянулся до кресла, поддел его за низ сидения. Позволив себе несколько мгновений собраться с силами, осторожно потянул стойку к себе. Кресло дёрнулось и, будто сопротивляясь его усилиям, зацарапало ножками по стыкам досок пола. Подвинув его чуть ближе, он надёжнее подцепил низ сидения, и вскоре оно было уже возле кровати.

Когда он надевал на правую руку упругий рукав дополнительных мышц, спокойная уверенность полностью вернулась к нему. Последующие действия заняли мало времени. Он нацелил лучемёт на замочный выступ удерживающего ногу матового кольца и выстрелил вдоль него в противоположную стену так, чтобы не задеть щиколотки. Кольцо в этом месте расплавилось пучком энергии, который до боли опалил кожу. Повторив выстрел по петельному ушку кольца, он разломал кольцо надвое, сорвал с ноги. Звон упавшей на напольные доски цепи подтвердил, что он свободен. Он надел только штаны и пояс с сумкой, остальные свои вещи с нетерпением сгрёб в охапку. Дверь снаружи была заперта на железный засов. Ударом кулака в перчатке он разворотил в ней дыру, достаточную, чтобы просунуть руку, нащупать выступ засова и выдвинуть его, и выбрался из спальни в тёмный проход. Этот широкий проход вывел к лестнице. Он торопливо спустился по ней в столовую, где прихватил котомку, живо наполнил её тем, что посчитал нужным и полезным, а затем вышел во двор.