Филип Дик - Лабиринт смерти (сборник)

— Вы совершенно правы, мистер Барроуз, — поддержала его миссис Нилд.

Я сказал:

— Преуспевающий человек не должен опускаться до обмана.

— Обмана! — воскликнул Барроуз. — Черт побери, это не обман, а попытка подтолкнуть человечество к тому, что оно и так, рано или поздно, сделает. Впрочем, мне не хочется спорить. Сегодня был еще тот денек, и я устал. Я ни к кому не испытываю враждебности. — Он усмехнулся мне. — Если ваша крошечная фирма вышла на нас — а вы, должно быть, интуитивно чувствовали, что это может вам дать — то не забывайте: инициатива принадлежала вам, а не мне. И в данный момент вода заливает вашу платину, не нашу. Мы будем продолжать работать и добьемся результатов — используя Бута, или как–нибудь еще.

— Мы все это знаем, Сэм, — произнесла миссис Нилд, похлопывая его по руке.

— Спасибо, Колли, — сказал он. — Мне просто неприятно видеть такого парня — без цели, без понимания, без честолюбия. Это разбивает мне сердце. Именно так: разбивает мне сердце.

Я ничего не ответил. Просто стоял у двери в спальню, ожидая, когда же закончится вся эта болтовня.

Миссис Нилд любезно улыбнулась мне:

— Вы можете войти, если хотите.

Я повернул ручку и отворил дверь.

Комната была погружена в темноту.

В центре виднелись контуры кровати, на которой кто–то находился. Лежал, подложив подушку под спину, и курил сигарету (если это на самом деле сигарета). Во всяком случае, вся спальня была наполнена сигаретным дымом. Я нащупал выключатель и зажег свет.

На кровати лежал мой отец. Он курил свою сигару и разглядывал меня с задумчивым и обеспокоенным выражением лица. Он был одет в пижаму и халат, на полу у кровати валялись его меховые шлепанцы.

Рядом с ними я разглядел отцовскую дорожную сумку, из которой высовывалась одежда.

— Закрой дверь, mein Sohn, — мягко сказал он.

Я исполнил его просьбу автоматически, будучи совершенно не в состоянии понять, что происходит. Дверь–то я закрыл, но недостаточно быстро, чтоб пропустить взрывы смеха в гостиной: я услышал раскатистый хохот Барроуза и вторящую ему миссис Нилд. Похоже, они разыгрывали меня все это время. Эти их разговоры, нарочито–серьезные… Они уже тогда знали: Прис нет не только в спальне, но и вообще в квартире. Симулякр ошибся.

— Мне немного стыдно, Луис, — покачал головой отец, очевидно, заметив выражение моего лица. — Возможно, мне нужно было бы выйти и прервать этот розыгрыш. Но, знаешь ли, далеко не все, что говорил Барроуз, я считаю чушью. В некоторых отношениях, он — великий человек, разве не так? Садись.

Я уселся на стул возле кровати, на который он мне указал.

— Ты, наверное, не знаешь, где она? — спросил я безнадежно. — И, конечно же, не сможешь помочь мне?

— Боюсь, что нет, Луис.

Я не находил в себе силы даже подняться и уйти. Максимум, на что я был способен, это дойти и плюхнут ься на чертов стул возле кровати. Кровати, на которой курил мой отец.

Дверной проем вдруг осветился, и в комнату вошел человек с перевернутым лицом — ну конечно, братец Честер — как всегда, деловой и важный.

— Я устроил отличную комнату для нас с тобой, папа, — начал он выкладывать свои новости, но, увидев меня, расплылся

в счастливой улыбке. — Вот ты где, Луис! После всех этих треволнений мы наконец–то нашли тебя!

— Несколько раз меня подмывало вмешаться и исправить мистера Барроуза, — продолжал отец, — Но ты же знаешь, что подобных людей бесполезно переучивать. Пустая трата времени.

Только этого не хватало: чтоб мой папаша пустился в очередную философскую тираду! Терпеть подобное было выше моих сил, и я схитрил — сидя на стуле в полном ступоре разочарования, я загородился от его слов, позволил им слиться в однообразное, бессмысленное жужжание.

А сам тем временем представлял: как хорошо было бы, если бы все оказалось не идиотской шуткой Барроуза, а реальностью. Если бы я вошел в комнату и обнаружил Прис, лежащую на постели.

И я стал думать, как бы все это было. Пусть бы она спала, возможно, пьяная… Я приподнял бы ее, сжал в своих объятиях, откинул бы волосы с глаз и тихо поцеловал в ушко. Я представлял, как она постепенно приходила бы в себя…

— Ты не слушаешь меня, — обиделся отец. Он был прав: мое разочарование оказалось столь гнетущим, что я предпочел уйти от действительности в мечты о Прис. — Ты все еще гоняешься за своей фата–морганой. — Отец, хмурясь, глядел на меня.

В своих грезах я поцеловал Прис еще раз и она открыла глаза. Тогда я снова опустил ее на постель, лег рядом и крепко обнял.