Ирина Горбунова - На грани человечности

С моей стороны не постыдное ли легкомыслие - этот роскошный камзол далеко не монашеского покроя, и богатая перевязь с мечом, и холёные пальцы в перстнях? Ведь и в моей душе... да стоит ли о том.

Всё ж, ни на что не взирая, держитесь вы хорошо, Ваше Величество. Нет, не стану я возносить дифирамбы вашей якобы несравненной красоте, громоздя метафоры столь же пышные, сколь и лживые. Сами вы не скорбели ни минуты, что не рождены блистать. Зато и теперь слывёте вы одной из лучших фехтовальщиц королевства. Доселе, с оружием в руках, без снисхождения и жалости, испытываете всякую молодую дворянку, возжелавшую вступить в вашу личную гвардию. Да что гвардия! вы даровали стране будущее, так, как только может женщина. Старший ваш сын, королевский наследник - Единый с ним, несчастным: копия батюшки, не более как прикрытие для истинного вашего дара. Две младшие принцессы, плоды любви вашей и принца-регента - вот кому, совсем скоро, предстоит во всеуслышанье заявить о себе. Все лучшие задатки и матери, и отца продолжились в них. Помоги им Единый организовать тот хаос, что воцарился в стране под неусыпным правленьем последних Дерьенов и Дерьен. Мы-то, скромные служители Его, поддержим всецело...

Сквозь отвлечённые размышленья Одольдо осознал, что королева выжидательно смотрит на него.

- Какие вопросы Истинной Веры кажутся вам спорными, Ваше Величество?

Успел ещё сам подивиться глупости слов своих. Будто не всё, что касаемо истинности Веры, более чем дискуссионно. Изволь только приноравливаться к реальной дипломатии, и дай тебе Единый, если при том намерения твои чисты, и действия продуманны.

- Всё чаще сомневаюсь я: нужен ли Льюру очередной поход во Святую Землю. - Длинные пальцы королевы - пальцы фехтовальщицы и лютнистки - плясали на подлокотнике кресла почти беззвучно. - Важно ли, кто выступит агрессором: мы или Сиргент? Исход останется прежним. Вечно спорная территория - и две разорённые державы. Да и гробница Пророков посреди пустыни - это ли стратегически важный форпост?

- Воистину, Ваше Величество. Блажь теософическая - да простит мне святой Эрихью. - Не коснувшись даже амулета, Одольдо лишь головой покачал. - Увы, слишком для многих сия блажь - давняя и верная доходная статья.

- Государству в нашем положении надлежит несколько иначе радеть о влиянье своём, равно как и о выгодах. Не транжирить остатки казны на распри бессмысленные, но сохранять и приумножать свои богатства. Земледелие, ремёсла, торговля - вот опора процветанию, а вовсе не реки крови из-за различных взглядов на сущность Пророков.

- Смею напомнить, Ваше Величество, что торговые отношения с соседями у нас - зачастую - преступно расточительны. Взять хоть договор с Сарнией, двадцать лет назад подписанный вашим августейшим супругом: условия для Льюра кабальные. И доселе мы поставляем Сарнии наш строевой лес в количествах очевидно неразумных. Сами укрепляем сарнийский флот, постоянно разоряющий наши же северные границы. Коль сведём мы все наши леса в пользу враждебных чужаков - что ж останется для нашего собственного флота? А необходимость в его создании давно назрела.

- Есть лишь один путь покончить с этим - любой ценой избежать новой Священной войны! Доколе тянется она, дотоле заключать нам унизительные сделки, и разорять собственных крестьян и ремесленников, и потакать произволу владетелей. Ибо, сколько бы жертв ни пожрала война, вовек её не насытить.

На какое-то время королева прервалась; почти помимо воли стиснула незатейливую рукоять своего меча. Молчал и отец Одольдо, кивал уважительно. От дворцовых ворот чуть уловимо донёсся оклик стражи. Ответа из-за стен не расслышали ни государыня, ни негласный советник её. Охрану этот ответ, однако, устроил: резаным реллемом завизжал ворот подъёмного моста. Минуту спустя по нему прогрохотали копыта - довольно много. То ли отряд гвардейцев возвращался из дозора, то ли кто-то из вельмож со свитой - с охоты.

Двор и столица жили повседневной жизнью.

Королева подалась вперёд, с упованьем взглянула на собеседника; и поневоле залюбовался ею Одольдо, монах и политик с душою поэта. Тревога и надежда, мудрость и доверчивость оживили скорбящие глаза рано постаревшей королевы, зажгли щёки слабым румянцем: отсвет былой юности и пылкости.

- Ведаю, отче: мои соображенья здесь немного весят. Решающее слово - за Церковью. Но, насколько знаю, сама Её Святейшество не одобряет войну?

- Не всё, увы, так просто. Воистину, Владычица Аризия всегда полагала: худой мир лучше доброй ссоры. Но уж кто-кто не упустит свой куш от Священной войны - это орден святой Лимы. Как исстари повелось, им охотно подпоёт орден святого Тарлы. Не прочь неверных пограбить и элиарийцы, и аризианки, даже и многие из сынов моих эрихьюанцев... да мало ли воинствующих ортодоксов. Боюсь, все они разом способны оказать давление на самоё Владычицу. Представить только, как прозвучат её открытые призывы к миру - после стремлений прежнего Владыки, Единый ему судья, стереть эршенских еретиков с лица земли...